Но нет. Меня встретил взгляд, острый, словно нож, а новый полковник отвесил мне оглушительную оплеуху. Удар заставил меня закрутиться, и я упал на пол; моя щека задрожала от белого огня, который охватил ее. Когда я поднял голову, Хорикс уже стояла надо мной. Я увидел свою монету – она уже не была в руке вдовы – и мной овладела отчаянная ярость. Я выхватил Острого, в процессе разрезав свой пояс, и нанес рубящий удар, целясь в шею Хорикс. Это было самое кровожадное действие в моей жизни, и у меня даже было время удивленно раскрыть рот, когда черное лезвие рассекло воздух.

Лезвие не рассекло ничего, кроме воздуха. По моей руке пробежала дрожь; Омшин ударил ногой по клинку чуть выше рукояти и выбил Острого у меня из рук. Следующий удар пришелся мне в лицо, и я ударился головой о дерево.

– Меня окружают предатели, – буркнула Хорикс.

Она наклонилась надо мной, тщательно следя за тем, чтобы ее юбки не коснулись моей холодной голубой кожи. Двумя пальцами она взяла меч и подняла его надо мной. Интересно, откуда у нее время заниматься такими пытками, если ее драгоценное «Возмездие» через пару секунд должно упасть? Оказалось, что времени у нее нет. Вдова просто разглядывала иероглифы на клинке.

– Этот меч я знаю, – сказала она мне, читая еле заметные символы. – Абсия. Этот меч я уже видела. Он принадлежал моему деду.

– Проклятье! Я был прав! – шепнул Острый. Он был странно возбужден, несмотря на то, что оказался в опасной ситуации. – Погоди. Значит, она…

– Он такой же уродливый, как и прежде. Как ты его добыл, меня не касается, но мне не нравится то, что ты считаешь его своим. – Хорикс рассмеялась; такой звук мог бы издавать сыплющийся гравий. Ее взгляд упал на смазанное белое перо на моей одежде. – Даже если бы ты был свободным.

Движение было таким непринужденным, что я решил, будто она исполняет какой-то фокус. Хорикс выбросила Острого через дверной проем «Возмездия». Совершив пируэт, меч полетел по ночному небу; судя по выражению лица на его рукояти, он был так же потрясен, как и я.

– Нет!

Я бы бросился вслед за ним, если бы Омшин и еще один солдат не оттащили меня обратно в угол.

– Келтро!

Крик Острого стих, когда меч исчез в тумане посреди бесконечного города. Я отчаянно вгляделся в шпили, пытаясь запомнить, где он упал.

– Нет!

– Вот, – сказала вдова и вытерла руки. – Вопрос решен. А теперь прошу меня извинить…

– Ах ты, грязная сука!

В тот миг мне было плевать на свободу; я мечтал только о том, чтобы ее покарали за жестокость. Хорикс не обратила внимания на мои проклятия, и это разозлило меня еще больше. Она снова повернулась к людям, сражавшимся с шестернями и рычагами, и, сделав глубокий вдох, снова заорала:

– Клянусь мертвыми богами! Сажайте его!

– Вы же сказали «еще высоты»! – хором отозвались они.

– Сажайте его, я сказала! Если он не хочет летать, притормозите его и опустите вон там!

Руки в стальных доспехах и дрожащее голубое сияние мешали мне разглядеть, куда она указывает, но я надеялся, что цель острая и смертельно опасная. Например, фабрика по изготовлению копий или склад сталагмитов. Мне хотелось любой ценой проучить вдову, увидеть, как что-то разорвет ее ухмыляющееся лицо. Я удивился тому, какая ярость бурлит в моих парах.

Каждый из нас носит маску. Это маска приличий и цивилизованности, и мы надеваем ее поверх звериных шкур, которые мы носили в течение многих тысяч лет, задолго до того, как появились башни и мостовые. Даже в таком городе, как Аракс, такие маски носят все. Некоторые маски толще других, и сорвать их может только какая-то мощная сила – что-нибудь вроде ножа, приставленного к горлу любимого человека. Другие истлевают гораздо быстрее, и становится ясно, что под ними скрыт зверь. Иногда маски исчезают каждый раз, когда наступает ночь.

Я думал, что в моей маске уже появились дыры, но теперь я понял, что от нее остались одни ошметки. Я оскалился, и моя грудь раздулась. Я посмотрел на свои кулаки, прижатые к броне, и увидел, что мое свечение потемнело.

Хотя другие на борту корабля кусали губы и, несомненно, пытались не наложить в штаны, я внимательно следил за тем, как мы спускаемся. Я смотрел на то, как «Возмездие» падает на землю, и молился о том, чтобы все вокруг меня погибли. Я найду свою половину монеты среди трупов.

НИЛИТ ОБНАРУЖИЛА, ЧТО за время ее отсутствия искусство беседы умерло. Даже бандиты Кроны, которые тащили ее, словно кусок мяса, шутили и подсмеивались друг над другом. По крайней мере, они могли поддержать разговор.

А эта дознаватель говорила не больше, чем каменная стена.

Нилит понимала, зачем нужно молчать. Пока они пробирались по ночным улицам, она слышала слишком много криков и воплей. Жители Просторов прекрасно знали, что эта ночь идеально подходит для душекрадов.