На уровне, который был значительно выше кузницы, сестры нашли особенно раздувшуюся камеру, вырубленную в камне, до предела набитую голубыми и красными фигурами. Чем дальше они продвигались сквозь толпу, тем громче звучали голоса.

– С дороги, – сказала Яридин, и толпа призраков с готовностью расступилась.

– Все, кто топчет землю менее пятидесяти лет, прочь, – приказала Лирия, и почти все, кто был в комнате, вышли, перешептываясь. Осталось полдюжины призраков; они невозмутимо стояли у канала, проделанного в дальней части комнаты. Его стены были покрыты гипсом и покрашены в черный цвет; узор из алых звезд на них повторял карту небес, нарисованную на потолке.

Лирия и Яридин подошли к призракам, оценивающе вглядываясь в каждого. В стороне от них стояли два живых сторонника церкви; они склонили головы, закрытые капюшонами, но их руки крепко сжимали края покрытых пятнами бочек.

– В чем дело, братья и сестры?

Заговорил один из живых – один из никситов культа, работавших с их личным потоком воды из Никса.

– Просвещенная сестра, Жила Сеша превратилась в ручеек. Она подвела нас.

– Впервые за много веков, – добавил другой, со странным, безумным голосом. Значки, приколотые под белым пером, говорили о том, что он ученый.

Лирия положила руки на край канала, сделанного из песчаника. Над ним на стене были нарисованы пять звезд: четыре – простые точки – внизу, а над ними пятая, изображенная в виде больших красных завитков. На мгновение Лирия задержала взгляд на ней, а затем посмотрела вниз.

Канал тянулся вдоль стены через всю комнату. За годы, пока по нему тек Никс, вода сделала камень гладким, но не разъела его. Темное пятно, которое она оставила на стенках канала, свидетельствовало о том, что поток слабеет. На половине своей глубины стены из песчаника становились пепельными, затем темно-серыми. По его дну тек ручеек чернильно-черной жидкости толщиной с неплохую веревку.

– Но он все еще течет, да? – спросила Лирия, обращаясь к небольшой толпе.

Заговорил один из никситов.

– Да, сестра… но…

– А сколько гекатов вы запасли в подвалах под нами? И на складах над нами? И в городе?

Два никсита переглянулись; их дрожащие губы начали беззвучно выговаривать числа. Пожав плечами, никситы перебросились парой слов. Затем один из них снова повернулся к Лирии и сказал:

– Десятки тысяч, сестра, а может, и сотни.

Лирия отмахнулась от них.

– Тогда продолжайте собирать.

– Продолжайте делать запасы, – сказала Яридин. – А всем остальным должно быть стыдно за то, что они собрались поглазеть и почесать языками. Тебе особенно, ученый. Не давай таким слухам распространяться.

Призрак, к которому она обратилась, улыбнулся ей.

– Час близок, сестры, – сказал он и поспешил вниз по лестнице.

– Он почти пробил, брат.

Сестры помедлили, глядя вниз, на красные и голубые массы, которые, похоже, увеличивались с каждым днем. Проповедники культа действовали по всему Араксу и постоянно заходили все дальше. Число их святилищ в городе и их размеры росли, но Великое хранилище, расположенное здесь, глубоко под проспектом Оширима и статуей самого бога, само было размером с город.

Яридин нарушила молчание первой, высказав то, о чем думали они обе.

– Да, это воистину Город Множества Душ, сестра Лирия.

– Ты права, сестра Яридин, – печально вздохнула Лирия. – Значит, на юг?

– На юг.

ГОРОД СТРУСИЛ. ПОД палящими лучами солнца по улицам ходили только призраки в капюшонах, но даже их число сократилось в несколько раз. Из живых по городу бродили только пьяные, глупцы или наемные работники. За пределами центральных кварталов на перекрестках стояли солдаты в красных плащах; за их спинами прятались проповедники. В самом центре действовали гвардейцы, прокторы, дознаватели и солдаты императора, прибывшие с Разбросанных островов. Они набивались в караулки и патрулировали улицы, пытаясь восстановить мир – или то, что от него осталось после того, как преступления обрели масштаб военных учений.

Несмотря на присутствие живых и призрачных воинов, город не радовался яркому и солнечному утру. Можно было с уверенностью биться об заклад, что почти каждая дверь в городе сейчас заперта, и притом накрепко.

Обычный шум в доках превратился в негромкий шепот, и невероятно большое число кораблей и лодод ночью покинуло порт. Паруса заполнили собой горизонт.

Королевские рынки были закрыты. Рыбный квартал наполовину опустел; оставшиеся торговцы расхваливали свой товар робко, словно птицы, рядом с которыми бродит кошка. На птиц стали похожи и немногочисленные аристократы; они сбивались в группки и испуганно смотрели вниз с высоких дорог и башен, словно голодные совы.

Проспект Оширима и большие улицы, соединявшие его с банковскими кварталами, были мрачными и тихими. Коммерцию не останавливала даже война на улицах города; несколько крупных банков по-прежнему работали; их владельцы полагались на свои крепости и частные армии. Но сегодня мало кто осмеливался менять серебро или половины монет; клиенты доказали это своим отсутствием. Те, кого интересует только богатство, всегда испытывают сильное желание оставаться богатыми, и в данном случае для этого нужно было оставаться живыми. Вот почему, прежде чем превратиться в трупы и в рабов-призраков, они всегда жались к своим блестящим горам монет.