– Ты продолжаешь испытывать мое терпение, тень!

Три солдата уже двинулись в мою сторону, и вдова быстро шагала за ними, похожая на шквальный ветер, который гонит листья по улице. Она сняла с себя цепочку с монетой и подняла ее высоко, словно голову поверженного врага. Затем Хорикс остановилась, дожидаясь, когда ее люди приведут меня ко мне. Им понадобилось немало времени, чтобы залезть по осыпающемуся песку, но когда они все-таки добрались до меня, то уже со мной уже не церемонились. Меня швырнули вниз; я покатился по склону и остановился у ног вдовы. Медные наконечники копий не дали мне подняться.

Хорикс возвышалась надо мной; на ее лице отразилось недовольство.

– Какая же ты несносная тварь, Келтро! Мое терпение уже закончилось. Почему ты никак не поймешь, какое именно положение ты занимаешь в этом мире? Ты – подчиненный, низшее существо, лишь наполовину живое. Однако ты бродишь, словно породистый кот, и отказываешься подойти, когда тебя зову я, твоя хозяйка. Тень, ты раздулся от самоуверенности. Я думала, что мы пришли к пониманию по данному вопросу, но, похоже, мне придется напоминать тебе об этом до тех пор, пока ты не выполнишь задачу. До тех пор, пока я не смогу наконец-то от тебя избавиться.

Я собирался изложить ей свою точку зрения, но нас прервали три черные стрелы. Просвистев, они нашли себе место в шеях солдат – там, где броня была мягкой. Капли крови забрызгали щеку Хорикс.

Никогда бы не подумал, что такая старая кошелка, как вдова, окажется столь шустрой. Головы солдат еще не ударились о песок, а она уже была внутри «Возмездия». Я отступил к ближайшему факелу, чтобы меня было видно – я же находился в кольце солдат и все такое.

– Ко мне, Келтро!

Я не двинулся с места, понимая, что Хорикс слишком осторожна и поэтому не пойдет меня ловить. Стрелы свистели, пролетая мимо меня; наконечники стальные, не медные – для живой плоти, а не для паров. Еще один солдат упал, получив стрелу в лицо.

– К оружию! – воскликнул Омшин, и стрела попала ему в плечо.

Он то ли побежал, то ли упал с дюны. Солдаты, которых стрелы не достали – те, кто слишком хорошо закопался в песок – последовали за ним. Они встали в оцепление; лязгнули щиты, и воздушный корабль окружило плотное кольцо брони. Между воинами начали подниматься темные фигуры; с них стекал песок. Из темноты появились темные клинки. С гряды, на которой я стоял раньше, донеслись вопли.

На вершине дюны появились новые фигуры. Их черные лица и сияющие глаза привели бы в ужас любого путника, но солдаты Хорикс стоили тех денег, которые она им платила. Они, ветераны, привыкли сражаться и с живыми, и с мертвыми.

Те, у кого еще оставались луки, дали залп, и двое сторонников культа превратились в подушечки для булавок. Голубой дым вылетел из рукавов и глазниц, и призраки упали, превратившись в горы тряпья. Многие шли вперед даже со стрелой в теле, и я задумался о том, насколько тяжело убить мечом таких, как я.

Еще один залп, и новые одежды упали на дюну. Омшин что-то крикнул, и каждый третий солдат вышел вперед, положив копье на бороздку в своем щите. Они бродили, словно разбойники, нападая на каждого приближающегося к ним сторонника культа. Они сражались, словно скорпионы, сначала сбивая врагов на землю ударами щитов, а затем протыкая их насквозь копьями. Устав, они отступали, и их место занимали другие солдаты. Это была хитроумная мельница смерти, которая позволяла вести бой на максимальном расстоянии от «Возмездия».

Голубые вспышки смешивались с брызгами крови и грязи. Кричали только солдаты Хорикс – сторонники культа, как мертвые, так и живые, работали молча, бесстрастно. Помимо криков я слышал только яростное шипение тех, кто работал внутри корабля: они жгли драгоценный порошок, чтобы создать газ.

У нападавших не было никаких боевых порядков, никакой тактики, кроме численности – постоянно увеличивающейся численности. Тех, кто был облачен в маскирующие плащи, уже зарубили, и теперь в низину заходили обычные приверженцы Сеша в серых и красных плащах; часть из них, облаченная в броню, ждала на вершине дюны, сжимая в руках копья. Я плохо разбирался в тактике, но знал, что если кому-то – даже призракам – хватает смелости так спокойно стоять рядом с полем боя, то это тревожный знак.

Омшин кричал, указывая цели своим воинам, и быстро переходил от одной стороны круга к другой. Из его руки все еще торчала стрела. После гибели очередного солдата круг уменьшался, но у Омшина еще оставалось человек двадцать, а может, и больше. Гор одежды я уже насчитал вдвое больше. Несколько сторонников культа еще не умерли и сейчас корчились на песке; обрубки их конечностей ярко сияли.

Но они продолжали наступать.

Призраки в доспехах хлынули вниз по склону холма, размахивая кривыми мечами и копьями. Они атаковали солдат в лоб, действуя безжалостно. Крики стали громче, и число мертвецов ощутимо увеличилось. Корабль со стоном поднялся и встал почти прямо. Мешок с газом надулся, новые заплаты натянулись. Что-то внутри корабля хлопнуло, вмятины в конверте исчезли, и, еще раз застонав, корабль неуклюже выпрямился.

– Келтро! Залезай, живо! – выкрикнула Хорикс.

Полетел дождь стрел; лучники пытались пробить толстую кожу конверта, но все было зря. Вместо того чтобы подняться, корабль двинулся вбок, прорезая глубокую борозду в песке.

– Келтро, бегом! – завопила вдова.

Я пошел только к половине монеты, которая болталась у нее на шее – на заново и уже не так крепко завязанной цепочке. Из конверта донеслись хлопки и шипение, и корабль, накренившись, поднялся в небо. Солдатам, которые могли выйти из боя, сбросили веревки. Я взялся за одну из них, но не полез. Я просто смотрел на Хорикс, удерживая ее взгляд и выжидая момент для атаки.