Именно тогда маслянистую поверхность жидкости в колодце Никса разорвала голубая рука. Поработители в перчатках с медной сердцевиной потянули ее вверх, прочь из той воющей пещеры. Его голова была крепко прижата под мышкой.

Во мне бушевали противоречивые чувства: я не знал, что было бы лучше – оставить его, чтобы он увидел, на что обрекал других, или сделать его полужизнью – тем, кого он всегда презирал. Это был не мой выбор; я просто наблюдал за тем, как свершается наказание. Но, если честно, зрелище приводило меня в восторг – даже больше чем вид Кеча, которого отправили в бездну. Да, Кеч был убийцей, однако нож ему дал Темса. Я просто ревновал; возможно, Темса причинил вред многим из собравшихся здесь, и поэтому церемония проводится не только для меня. Я хотел, чтобы данный момент принадлежал только мне. Я хотел встать над ним и с ухмылкой приветствовать его – полужизнь.

Мне было приятно видеть, как он, словно когда-то я, извергает из себя воду и отчаянно размахивает руками. Темса смотрел по сторонам; его белые глаза сверкали. С него стекала черная вода Никса. В зале было человек пятьдесят, как призраков, так и живых, и половина из них стояла между Темсой и мной, но он все равно нашел меня в толпе. О, как он смотрел на меня! Я улыбнулся, глядя на него сверху вниз, а Темса тем временем бормотал какие-то слова, которые еще не обрели форму. Из него вылетали звуки, которые мог бы издавать утопающий козел. Вот оно, мое правосудие. Мой миг славы. Я показал ему свою половину монеты; цепочку, на которой она висела, я крепко сжимал обеими руками. Монета блеснула в редких лучах света.

Он поднял свободную руку, чтобы указать на меня, и при этом завалился на бок. Его отрезанная голова скорчила звериную гримасу, и хотя его голос еще не оформился, Темса вложил в крик всю свою силу воли и упрямство:

– ТЫ!

Все посмотрели туда, куда указывал Темса. Все взгляды устремились на меня. Я сложил руки на груди.

Поработители потащили Темсу в темноту, и половина толпы последовала за ними, словно зрители, которые хотят посмотреть на казнь. Я остался стоять, словно скала во время отлива, и компанию мне составили только сестры.

Они повернулись ко мне.

– Келтро Базальт, ты доволен? Твои убийцы встретили свою смерть, но ты, похоже, все равно не рад.

Меня разозлило то, с какой легкостью они читают мои мысли.

– Отчасти доволен.

Лирия сделала шаг в мою сторону.

– Мы дали тебе то, что ты хотел.

– Да, – признал я.

– Мы доказали, что нам можно доверять, и теперь все зависит только от тебя, – сказала Яридин.

– Запасись терпением, Келтро. Скоро мы все добьемся справедливости.

Я кивнул, чувствуя, как на мои плечи снова ложится груз – тот самый, который я нес, когда у меня не было монеты. Почему-то мне снова показалось, что я в ловушке – и на этот раз в нее меня загнали обещания, которые я дал богам и Культу Сеша. Я снова пожалел о том, что рядом нет Острого, моего заменителя совести. Интересно, что бы он сказал мне сейчас?

Я уже падал в пропасть и решил, что с тем же успехом можно падать и дальше. Заставив себя улыбнуться, я кивнул сестрам.

– Ведите.

ОН БЫЛ СМЕЛЫЙ, этот Бун. Во главе нашего отряда он вразвалочку шел по высокой дороге, словно построил ее своими руками – в чем я сильно сомневался. Рядом с ним шли Просвещенные Сестры. Я видел, как открывается и закрывается его рот, но ветер не принес мне ни одного слова. А Лирия и Яридин, похоже, сегодня были не самыми разговорчивыми собеседниками.

Я, по крайней мере, мог отвлечься от созерцания Буна и смотреть по сторонам. Это было непросто, ведь меня окружали призраки в красных одеждах и золотистых доспехах, но я никогда еще не был на высокой дороге и поэтому решил, что такую возможность упускать нельзя.

Узкую дорогу обрамляли толстые каменные блоки. Они поднимались и падали, словно ряд зубов, и в промежутках между ними виднелись улицы и великое множество крыш. Другие высокие дороги касались их или использовали в качестве опор: богачи в буквальном смысле слова шли по головам бедняков.

Я заметил, какими пустыми были дороги, и вспомнил, с каким трудом мне приходилось пробираться сквозь толпу там. Теперь же мне пришлось бы сначала найти толпу, а затем прыгнуть в нее. Все, кроме солдат и одетых в черное дознавателей, перемещались в лучшем случае маленькими группами. Все спешили, особенно живые. Бронированные экипажи катились по запыленной брусчатке на предельной скорости, распугивая прохожих одним своим видом.

Башни над нами, казалось, стали ближе, но ненамного. Я выгибал шею, пытаясь посмотреть на них, как вдруг понял, что до ближайшей башни мы уже добрались.

– Серек Мореф! – крикнул Бун, заглушая и лязг брони, и шелест ветра. – Как я рад видеть тебя в добром здравии.

– В чем дело, Бун? – заревел дородный мужчина, которого окружало столько копий и темно-серых доспехов, что он был похож на папоротник. – Мне было приятнее сидеть под защитой стен. А ты привел с собой целую армию, да еще и Культ Сеша.