— Я знал, где искать, Ваше Величество. И как именно искать. Остальное — дело техники.

Дипломатичный ответ. Не присваиваю все лавры себе, но и не отказываюсь от них.

Он продолжал смотреть, словно пытался прочитать мои мысли. Может, и мог — ходили слухи, что в роду Романовых есть врожденные ментальные способности.

— Вы скромничаете, Разумовский. Мне докладывали о ваших… талантах.

— Я давал клятву, Ваше Величество.

— Благодарю за службу, — сказал он наконец. — Империя в долгу перед вами.

Стандартная формула. Ничего не значащая. «Спасибо и до свидания».

Он развернулся к остальным.

— Теперь мы сами разберемся с масштабированием производства. Князь Васнецов, вы получите все необходимые полномочия — указ будет подготовлен к утру. Профессор Громов — неограниченное финансирование. Сколько нужно, столько и получите. Анастасия…

— Я подготовлю информационную кампанию, Ваше Величество.

— Действуйте. У нас мало времени. Каждый день промедления — это сотни смертей.

Они закивали, заулыбались. Даже Громов приободрился — раз Император доволен, значит, головы не полетят.

А я сделал шаг вперед.

Безумие. Чистое самоубийство. Но чтобы играть эту роль до конца для него, не нужно было молчать.

— Простите, Ваше Величество.

Охрана мгновенно напряглась. Несколько стволов автоматов тут же повернулись в мою сторону. Крошечные красные точки лазерных прицелов заплясали у меня на груди.

Но Император поднял руку — жест был небрежным, почти ленивым, но охрана тут же, как по команде, опустила оружие.

— Что такое, Разумовский?

Я сделал глубокий вдох. Момент истины.

— План «Тайной Канцелярии»… План использования безнадежных больных для получения «Слез Феникса»… Ваше Величество, это ужасно.

Тишина.

Анастасия зашипела:

— Разумовский, вы забываетесь!

— Молчать, — Император даже не повысил голос, но Анастасия тут же захлопнула рот. — Продолжайте, Разумовский.

— Использовать умирающих людей как сырье… Превратить медицину в конвейер смерти… Это противоречит всему, ради чего существует врачевание. Клятва Гильдии…

— Клятва Гильдии не спасет Империю от эпидемии, — голос Императора стал холоднее. — Я сам разберусь с этическими вопросами.

— Нет, позвольте, Ваше Величество!

Я знал, что переступаю все мыслимые и немыслимые границы. Перечить Императору — это даже не должностное преступление. Это государственная измена. Но молчать было нельзя.

— Я настаиваю — есть другой способ! Должен быть другой способ! Мы просто еще не нашли его.

— У нас нет времени на поиски, — Император сделал шаг ко мне. Его тень упала на меня, полностью скрывая от света камина.

— Ваше Величество, подумайте о последствиях! — я не отступил. — Если вы открыто скажете народу «умирайте ради других» — пусть даже только безнадежным больным — что произойдет?

Еще шаг. Он был теперь в двух метрах от меня.

— Продолжайте.

— Ваш рейтинг упадет. Это минимум. Церковь объявит вас еретиком — человеческие жертвы противоречат всем канонам. Армия может отвернуться — солдаты не захотят служить правителю, который превратил медицину в скотобойню. Начнутся бунты. Саботаж. Возможно — революция.

Император медленно подошел еще ближе. В упор. Я чувствовал его дыхание — оно пахло мятой и еще чем-то неуловимо горьким… лекарствами? Он болен?

— Вы думаете, меня волнуют рейтинги, Разумовский?

Его голос был тихим, почти шепотом, но в нем была такая сталь, что, казалось, она могла бы резать металл.

— Вы думаете, я сижу во дворце и считаю проценты популярности, как какой-то выборный клоун из западных демократий?

Еще полшага. Теперь между нами было меньше метра.

— Мне плевать на рейтинги. Мне плевать, что обо мне напишут в учебниках истории — тиран или спаситель. Мне плевать, проклянет меня Церковь или канонизирует.

Он говорил все громче, и в его голосе появилась настоящая, неподдельная, выстраданная страсть.

— Меня волнует только одно — чтобы жил мой народ! Чтобы Империя выстояла! Чтобы не повторилась Черная Чума, когда вымерла треть населения! Если для этого нужно стать чудовищем в глазах современников — я стану чудовищем!

Последние слова он почти выкрикнул мне в лицо. Он прошел мою проверку. По крайней мере на словах.