Император вдруг сник. Его плечи опустились. На лице проступила бесконечная, смертельная усталость.

— Но вы правы в одном, — продолжил он уже тише, почти беззвучно. — Открыто я этого сделать не могу. Народ не поймет. Поэтому и нужны… посредники. Люди, готовые взять этот грех на себя.

Он посмотрел на Анастасию, на Васнецова.

— Вы понимаете это? Вы готовы стать козлами отпущения, если потребуется?

— Да, Ваше Величество, — ответили они хором.

Готовые на все. Фанатики. Или просто люди, которым уже было нечего терять.

В этот момент один из охранников — молодой, лет двадцати пяти, светловолосый парень, стоявший у двери, — вдруг схватился за горло. Его глаза выпучились, рот открылся в беззвучном крике. Лицо начало стремительно синеть. Потом он упал.

Я активировал Сонар. Это была не игра. Человек реально задыхался. Более того — он умирал. Прямо сейчас.

Это было уже ни в какие ворота.

Я сделал шаг вперед и пристально посмотрел на Императора.

— Хватит, ваше величество, — сказал я, когда тот обернулся на меня. — Я уже понял, что это проверка. Больше не нужно подвергать опасности людей.

Александр Четвертый не сдержал улыбку. Уголок его губ пополз в сторону и делался все шире и шире.

— Догадались все-таки, — усмехнулся он. — Но как?

Все присутствующие в комнате смотрели на меня.

Охрана держала автоматы опущенными, но я видел — пальцы лежат на спусковых крючках. Профессионалы.

Готовы открыть огонь за долю секунды. Император ждал ответа, и в его глазах плясали отблески камина. Или это был интерес? Сложно сказать — лицо оставалось непроницаемой маской власти, отточенной десятилетиями.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как адреналин холодит кончики пальцев.

Момент истины. Но в своей правоте я не сомневался. Вопрос только в том, признается ли он.

— Прежде чем я объясню, Ваше Величество, — сказал я, стараясь говорить спокойно, хотя сердце колотилось как молот по наковальне — ударов сто тридцать в минуту, не меньше. — Прошу вас ввести антидот вашему охраннику. Ведь это яд, который я должен был обнаружить, верно?

приподнял бровь. Впервые за весь вечер на его лице промелькнуло искреннее, неподдельное удивление. Всего на мгновение — но я успел заметить. Первая трещина в безупречной маске.

— Проницательны, господин лекарь. Очень проницательны.

Он кивнул одному из охранников — короткий, почти незаметный жест. Но его поняли мгновенно.

— Введите противоядие.

Второй охранник — коренастый детина с лицом боксера — достал из подсумка автоинъектор. Опустился на одно колено рядом с «умирающим» товарищем.

Сорвал защитный колпачок и вонзил иглу в шею — точно в проекцию яремной вены. Без суеты.

Я наблюдал, но уже не как участник драмы, а как лекарь. Десять секунд. Пятнадцать. Двадцать…

Вот оно.

Цианоз начал отступать, сначала вокруг рта, потом со щек. Восстанавливается нормальный цвет кожных покровов, улучшается капиллярное наполнение. Дыхание из стридорозного, с хрипами и свистом, переходит в везикулярное — ровное, глубокое.

Реакция на антидот почти мгновенная. Значит, яд и противоядие — парные, скорее всего, из одной лаборатории. Быстродействующий нейротоксин и специфический ингибитор.

Красивая работа.

«Отравленный» закашлялся, сел, потирая горло, и виновато посмотрел на Императора.

— Прошу прощения, Ваше Величество. Не рассчитал дозу. Чуть не переиграл.

— Потом разберемся, — отрезал Александр Четвертый и снова повернулся ко мне. — Благодарю за заботу о моих людях. Теперь объясните — как догадались?

Я усмехнулся. Не удержался.

Обвел взглядом всех присутствующих. Васнецов перестал теребить свои янтарные четки — застыл, превратившись в статую. Громов вспотел еще сильнее, если это вообще было возможно; по его лицу текли настоящие ручьи.

Анастасия смотрела на меня с… интересом? Предвкушением?

А Серебряный в своем углу по-прежнему казался частью тени.

— С самого начала это походило на дешевый фарс, Ваше Величество.

Анастасия дернулась, словно ее хлестнули кнутом. Ее губы инстинктивно сжались в тонкую линию. Защитная поза, задетое самолюбие. Она, видимо, была одним из режиссеров этого балагана. И ей очень не понравилось, что главный актер отказался играть по ее сценарию.

— Меня вызвали сюда якобы для важного разговора. Угрожали. Шантажировали. Загоняли в угол как дикого зверя. И все ради чего?