К назначенному времени я начал собираться на встречу с Садыком. Оделся, перекусил, взял с собой, что хотел взять, и вышел из квартиры. Вышел, быстренько пробежался по ступенькам вниз, выскочил во двор, хлопнув железной дверью, и двинулся к машине. Она стояла чуть в стороне, подальше от любопытных глаз.

С дальнего конца двора в мою сторону ехал чёрный джип. Останавливаться и всматриваться в него я, естественно, не собирался, как шёл, так и пошёл. Машина сама остановилась, догнав и обогнав меня. Остановилась, перекрыв мне путь. Из неё выскочил Князь.

Не обращая на него внимания, я обошёл препятствие по газону и подошёл к своей лайбе.

— Красный! — начальственным голосом бросил Жан. — Здорово!

— Здорово! — ответил я не оборачиваясь.

— Ты чего? — возмутился он. — Не видишь меня, что ли?

— Я поздоровался, — пожал я плечами.

— Садись ко мне в машину, поехали! — приказал он.

— Не получится, у меня дела, — по прежнему не оборачиваясь сказал я и взялся за ручку двери своего Ларгуса.

— Сашко вызывает!

— Так не пойдёт, брат, — спокойно объяснил я. — Я сейчас не могу. У меня серьёзное дело.

— Какое ещё серьёзное дело?

— Князь, тебя оно не касается.

— Боюсь, что теперь меня касается абсолютно всё, — высокомерно бросил он, как тогда, когда я его впервые увидел.

— Князь, — тихо сказал я, глядя в сторону, — Всему своё время, и время всякой вещи под небом: время обнимать, и время уклоняться от объятий;

время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;

время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру…

— Чего?! — огорошенно воскликнул он.

Я потянул за ручку.

— Эй, Крас, ты чё, не понял меня?! — зло вскрикнул он, подскочил и рванул меня за плечо, пытаясь повернуть к себе лицом.

И, в принципе, я сопротивляться не стал. Повернулся, даже, может быть, чуть быстрее, чем ожидал Жан. Повернулся и, не останавливаясь, с разворота прямым — хрен с ней, с рукой — втащил ему прямо по зубам. Голова его откинулась, он взмахнул руками и упал на асфальт под колёса своей крутой тачки.

Двери моментально открылись, его гориллы выпрыгнули и со всего духу бросились ко мне…

Время будто замерло на одно мгновение, а потом потекло дальше, как ни в чём не бывало. Но я успел запечатлеть происходящее, как стоп-кадр в кинокартине: падающее тело Князя, изумлённые глаза, полные гнева и обиды, распростёртые руки. Бегущие ко мне деревянные солдаты Урфина Джуса. Сосредоточенные взгляды и сжатые челюсти. Кино да и только.

— Чисто по-братски, Жан, — сказал я, когда временной сбой завершился и, приподняв руки, чуть расставил их в стороны. — Всё, всё, успокойтесь, парни. Отзови своих псов. Если я тебе не скажу, то кто ещё скажет?

Боевики подскочили ко мне, но ничего не успели сделать, хотя я уже морально приготовился вступить в неравный бой.

— Стойте! — неохотно окликнул их Князь.

Он поднялся, вытер тыльной стороной ладони кровь из разбитой губы, размазал её по щеке и подбородку. Я ткнул-то не сильно, зубы остались целы. Губёху разбил, да и только. Урок был скорее психологический, чем физический.

— Чисто по-братски, Князь, — повторил я. — Просто ты совсем попутал берега, фрателло. И, между нами, оказался конченым мудаком.

Мобстеры напряглись, но команды атаковать меня не последовало.

— Ты должен понять, — недовольно, пытаясь доказать свою правоту самому себе, выпалил Князь. — Это мои люди, мой народ, моя кровь. Знаешь, что бывает с теми, кто предаёт свою кровь? Они становятся изгоями и теряют связь со своими корнями.

Он горячился. Одно дело натравить псов на того, кто назвал тебя чмом, а совсем другое осознать, что люди реально считают тебя таковым. И тут уж главное убедить самого себя, что ты никакое не чмо, а действуешь единственно возможным и правильным образом. А тот, кто назвал тебя нехорошим словом, сам такой. Короче, кто как обзывается, тот так и называется.

— Да кто тебя просит кровь свою предавать? — усмехнулся я. — Просто в чмо превращаться не стоит ни в каком случае. Когда твоя кровная родня не захотела иметь с тобой дела, когда они отвергли тебя, совсем недавно, когда ты почувствовал, что такое быть изгоем… Помнишь, не забыл?

Он прищурился.

— Не забыл, спрашиваю? А к кому ты прибежал? У кого ты просил защиты, когда тебе некуда было идти, когда негде было ночевать, когда жрать нечего было? Когда твоя кровная родня отвернулась от тебя, кто дал тебе крышу? Кто заплатил за твою еду? Человек другой крови. Добрый самаритянин.