Мы пошли к его припаркованной неподалёку машине, навороченному «китайцу», и забрались внутрь.

— Где они тебя выследили?

— В бане городской, — ответил я.

— А если серьёзно?

— Да я в бане был. Вышел, чую, не так что-то. Рванул, думал уйду через школу. А там хрен пройдёшь, огорожено всё. Я так-то знал раньше все закутки там.

— Раньше? — повторил Пётр и глянул исподлобья. — Когда? В прошлом веке?

— Короче, рванул там через двор и они цоб-цобе. Нарисовались. Чего хотели, не сказали. Не успели.

— Мутный ты парень, Серёга, — покачал головой Романов.

Да знаю, Пётр Алексеевич, знаю. Я бы, может, и рад тебе всё рассказать, да только я в твоём мире, как слепой котёнок, кому верить не знаю. Кукуше верю и… И всё, остальным всего не говорю…

— Ладно… Есть в тебе что-то, а так бы плюнул давно.

— Ни фига себе! — возмутился я. — Я вам элиту на блюдечке сдал, а вы плевать на меня.

— Да ладно врать, — хмыкнул он. — На блюдечке. Ты, блин, сам себе на уме. ЮДМ, тоже мне.

— Вы чего ополчились на меня? — улыбнулся я. — Я ещё пригожусь. Принесу вам скоро хорошее интересное дельце килограмма на два, а то и больше.

— Чего?

— Герыча.

— Знаешь, если потом после этого дела тебя опять изо всех дыр выдёргивать придётся, то может и ну его нахрен? А?

— Не надо? — как бы разочарованно протянул я.

— Да надо-то надо… — поморщился он и вздохнул. — Ты знаешь, что этот, блогер, Петрушко…

— Опять что-то там придумал?

— Опять, да. Готовит серию материалов про школу и про тебя.

— А про училку?

— И про училку. Будет обращаться в органы, чтоб проверили твои с ней отношения. А ты что, правда что ли училку охмурил?

— Она, кстати, как бы невеста этого Петрушки.

Романов помолчал.

— Лучше бы ты всё-таки программу цыгану установил.

— Установлю, если получится, давайте флешку. Этот чувак, который поставил жучка Шалаеву, он ведь все эти ролики и лепит. Думаю, набуцкать его или нет…

— Противоправные действия не советую. А то мало того, что сексом на камеру занимаешься, ещё и слабых обижаешь.

— А я сам вроде не такой уж силач, — усмехнулся я. — Вон, шишку набил, когда нос преследователю ломал.

— Тебе-то палец в рот не клади. Как всё вышло-то?

Я рассказал.

— Мотает тебя парень из стороны в сторону. То таблеток нажрался, а то стал борцом за справедливость. Ты точно не хочешь ничего доказать этой Ангелине, или как она…

— Во, блин, чёт дохрена вы обо мне знаете, а?

— Ну, должен же знать с кем работаю. Походу нестабильный ты чувачок.

— На это можно многое списать, кстати. Но вы не бойтесь. Я же не хотел тогда, ну… Просто, типа чтоб отвязались. Имитировал.

— Неслабо ты имитировал, — кивнул он. — Смотрел я твою карту медицинскую.

— Ничё вы так озаботились. Даже карту прочитали.

— Прочитаешь тут, если не захочешь под монастырь. Ты, короче, с этой Ангелиной, аккуратненько сведи всё на нет. Чисто дружеский совет от меня.

— О, как!

Я действительно удивился. Ангелина-то каким образом вторглась в сферу интересов Петра Алексеевича?

— Ага. Она же дэушка непростая. Нахера тебе лишние замороки? Ты её того… типа всё ещё ну… хочешь с ней мутить?

— Пётр Алексеевич, вы меня пугаете. Расскажите, почему вы так заинтересовались мятежным внутренним миром подростка Сергея Краснова?

— Слушай… Честно?

Я кивнул.

— Не хочу, чтобы ты меня под монастырь подвёл. Она дочь серьёзного человека, депутата, понимаешь? Там уровень явно не твой.

— Вы хотите меня на слабо взять, что ли? — прищурился я. — Чтобы я, типа, всем доказал, что не существует уровня, который был бы «не мой»?

— Нет. Наоборот. Короче, я же пока получаю информацию с телефона Шалаева. Просто, чисто по-дружески… В общем, он заставляет её играть с тобой в кошки-мышки…

Я нахмурился.

— Слушай, я понимаю, девочка красивая, приятная, — неохотно и явно не получая удовольствия от разговора, сказал Романов. — Вскружила тебе голову…

— Погодите, Пётр Алексеевич. Вообще-то, за последние два года я стал смотреть на жизнь и конкретно на эту девочку гораздо трезвее. Но какого хрена? Я не понимаю.

— Какого хрена, я не знаю. Это ваши подростковые дела. Но он действительно хочет…

— Так вы мне дайте переписку посмотреть, — перебил я. — Может я лучше пойму, в чём там собака порылась…