– Виль, Виль, спаси меня!

Вурдалак явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.

– Ванечка!!! – закричала я. – Осторожнее! Везде упыри! Они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!

Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же тоненько завизжал:

– Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку схватил!

Он попытался найти висящий на поясе меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае.

– Где мой меч? – голосил он. – Ася, я потерял меч! Какой я страж без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?

– Да наколдуй чего-нибудь! – недолго думая посоветовала я.

И Ванюшка наколдовал. Я почувствовала теплую волну магии, сладко пахнуло жасмином боевого заклинания, раздались сдавленные стоны, а потом грянула пугающая пустая тишина.

В этот момент из дома вылетел Виль с перекошенным от гнева лицом с двумя горящими глазами-угольками.

– Где?! – орал он. – Куда вы, маги недоученные, всех дели?! Куда дети исчезли?

Мы уставились на него.

– Как исчезли? – пролепетал Ваня и попятился обратно в сарай.

– Леший знает как исчезли!!! – голосил вурдалак. – Их в Училище бы в Стольный град отвезти! Такие бы воины-перевертыши получились!

– И сожрали бы они тебя по дороге! – попыталась возразить я тоненьким голоском, чтобы вурдалак не дай бог не услышал.

Ругался он долго и со вкусом, но потом все же сдался, признавая, что из новообращенных упырей воинов-перевертышей воспитать все равно не выйдет. Хотя бы потому, что первые не могут контролировать свои рефлексы и инстинкты, а последние их не примут в свое, заметьте, цивилизованное общество.

– Ваня, а что ты с ними сделал? – спросила я, когда мы успокоили Виля, развязали Данилу и нашли потерянный меч, завалившийся за сложенные поленья.

– Да не помню, чего я со страху наколдовал, – промямлил тот неразборчиво и безнадежно махнул рукой. – Наверное, отправил туда… ну, куда-нибудь.

Мы с перевертышем тревожно переглянулись. Здесь упыри жили на отшибе, своей деревней, которую все объезжают стороной, и только мы, путники чертовы, завернули. Сейчас же, если они перенеслись в людный город не дай бог такое начнется!

– Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! – констатировал Виль. – Это ж надо додуматься! Мы почти добились, чтоб перевертышей признали цивилизованной расой, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Люди-то упырей от перевертышей не отличают! Мы для вас все – опасность вашей драгоценной жизни. Теперь же мор начнется! Они же от людского запаха все с ума сойдут!

Меня перекосило: получается, все время, пока Виль находился в нашем с папашей доме, он облизывался на мою сладкую алую кровушку?

– Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! – потребовала я. – Тогда мы сможем предупредить власти.

Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно. Куда он услал чудовищ, вспомнить не выходило.

За всеми треволнениями мы даже не заметили, как забрезжил рассвет. Еще не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки позволили разглядеть и двор и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими казались постройки.

– А где Пан? – спросила я, передавая задремавшего малыша Ване.

– Съели! – отозвался тот, принимая маленького хрупкого человечка, закутанного в большую серую шаль. На щеке у крохи алели три длинные царапины.

Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Я ожидала увидеть едва ли не обглоданный скелет, подвешенный на крюк к потолку, но не представшую нашим глазам картину. Гном спал, подложив руку под щеку. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта по подбородку стекала тягучая слюна.

– Пан! – позвала я. – Пан, проснись.

Гном не реагировал.

– Пан!!!

Недолго думая вурдалак хорошенько пнул его ногой.

– Деньги в правом голенище зашиты, – вдруг запричитал пьяный приятель, – забирайте, только не бейте сапогами в живот!

– Просыпайся, алкаш! – пробурчал перевертыш.

Пантелей постарался разлепить глаза.

– О, ребята, – отозвался он радостно, – что-то случилось, а я где? – Он огляделся вокруг, поцокал языком и снова упал лицом в кучу грязной соломы, на которой спал.

– Да, случилось, – рявкнула я, – нас едва не сожрали!