Мы в оцепенении следили за Петушковым, а тот как ни в чем не бывало понюхал один из цветов, сморщился и направился в нашу сторону.

– Они, наверное, потрясающе пахнут, – осклабился гном в притворной улыбке.

Легкий ветерок донес до нас резкий запах отхожего места. Мы в смущении покосились на клумбу. Цветы распадались на глазах и летели вслед магу невероятным красным облаком, накрывая Ивана и тая в воздухе.

– Красота, – откашлялась я.

Святые отцы не двинулись с места, на застывших лицах отражалось недоверие. Еще немного, и они были готовы нас выставить за ворота.

– Вы говорите, бесенок по скиту носится? – фальшиво улыбнулась я, делая отчаянную попытку остаться в этом месте. – Так давайте мы его выловим!

Брат Еремей недоверчиво посмотрел на меня.

– Да мы с Ваней всех чертей Словении переловили, – еще шире улыбнулась я.

– Наш зело шустрый!

– Да и мы не лыком шиты!

Братья отошли в сторонку, дабы посовещаться, стоит ли впускать на территорию скита подозрительных странников. Пантелей подскочил ко мне и горячо зашептал мне в ухо:

– Аська, ты рехнулась! Вы с Ваняткой весь скит разгромите, пока будете отлавливать безобразника!

– Ты хочешь сказать, мы зря делали круг? – буркнула я.

Довод оказался безошибочным. Гном поджал губы и замолк, всем своим видом демонстрируя, мол, он нас предупредил, остальное – наши проблемы.

Братья что-то долго обсуждали и спорили, вероятно, подсчитывали предстоящие убытки. Потом подошли к нам с хмурыми лицами.

– Ладно, – изрек Еремей, – вы ночью черта отлавливаете, а я о встрече со старцем Питримом наутро договариваюсь.

– А наоборот нельзя? Сначала встреча – потом черт! – встрял гном, искренне надеющийся избежать ловли беса.

– Можно, – задумчиво кивнул Еремей, – но черт вперед!

Мы, нарушая все церковные каноны, плюнули и ударили по рукам.

Вечером нам с Ваней выдали подсобный материал для отлова бесенка: проржавелое с одной стороны кадило, застоявшееся ведро святой воды, пяток церковных свечей и склянку с жидким ладаном. Впрочем, последним нам наказали пользоваться в крайних случаях, как особо дефицитным в этих местах продуктом.

– Ась, ты представляешь, где его искать? – поинтересовался Ваня, деловито переливая воду во флягу.

Я покачала головой:

– Понятия не имею.

Теоретик с возмущением посмотрел на меня:

– Так зачем ты меня в это дело втянула?

– Чтобы в лесу не ночевать! – огрызнулась я.

Начать мы решили с погреба. Черти по природе своей очень любят сырые укромные уголки. Мы спустились по скрипучим ступенькам и надежно прикрыли за собой дверь. Внизу пахло квашеной капустой и прокисшим молоком, нас со всех сторон обступил холод подземелья. Зажженный огарок восковой свечи тускло озарял темное полупустое помещение. Памятуя о последнем визите служек, братья убрали из погреба все мало-мальски ценное: оставшиеся бочки с пивом, копченые рульки, запасы сушеных грибов. Они хотели вытащить и кадку с мочеными яблоками, но та оказалась такой тяжелой, что они смогли дотащить ее только до лестницы, и теперь она сиротливо перегораживала проход.

Протиснувшись с трудом между холодной стеной и мокрым боком бочки, мы начали приготовления. Расставили и зажгли по углам святые свечи (какой от них прок, мы не знали, но лучше так, чем вообще никак). Кое-где капнули драгоценным ладаном, со злорадством представляя, как бы вытаращился на такое безобразие Еремей. Развалившись на мешках с зерном, мы принялись ждать полуночи. Время текло, как густой кисель. Я начала засыпать, уткнувшись головой в плечо приятеля. Ваня зорко разглядывал озаренную почти догоревшими свечами комнату. Далеко за полночь по стенам пробежали голубые искры, в темном углу вспыхнул зеленоватый свет, раздался глухой хлопок, и появился черт. Вернее чертенок, совсем маленький, лет ста от роду. Худенькое мохнатое тельце переливалось разными цветами, нос пятачком, крохотные копытца на тоненьких лапках, хвост с облезлой кисточкой больше походил на крысиный.

– Появился! – Ваня ощутимо толкнул меня в бок.

– Да вижу я.

Между тем, чертенок перестал мерцать, стал ровного серого цвета и повел по воздуху мохнатым рыльцем. Мы затаились, страшась, что он нас заметит. Черт на задних копытцах подошел к сваленным мешкам и встал практически возле наших ног, с любопытством разглядывая черными глазками-бусинками огромные Ваняткины сапоги. Петушков бесшумно поднял кадило. Бес насторожился. Через секунду Ваня подпрыгнул, как на пружинах, и стал махать оным, словно булавой во все стороны, заполняя комнату приторным запахом ладана.

– Чур меня, чур меня! – повторял он как заклинание.

Бес скорее удивленно, нежели испуганно, оглядел чудище со странной штуковиной в руках и исчез с тихим хлопком – на его месте лишь заклубилось маленькое облачко дыма. Я подняла голову, немедленно получила кадилом между глаз и пригнулась, надеясь, что Ваня меня не покалечит.

– Чур меня, чур меня! – орал как сумасшедший Иван. Не замечая ничего вокруг (особенно того, что жертва растворилась в воздухе), он носился по квадратному погребу, поднимая пыль и размахивая кадилом. В какой-то момент он не успел притормозить и успокоился, только перелетев кадку с мочеными яблоками.