Гловер издавна вел дела, закупая меха и шкуры, он наде-

ялся разузнать, что творится сейчас в стране, ждут ли здесь

мира или войны и какие меры он посоветует ему принять

для личной своей безопасности. Напомним читателю: ведь

сам король Роберт только за день до побега Гловера из

Перта узнал, что постановлено сократить число жертв

усобицы, разрешив ее битвой между малым числом бой-

цов, и что соглашение о том уже достигнуто, значит, но-

вость еще не успела широко распространиться.

«Если Нийл Бушаллох покинул, как и все они, свое

жилище, мне зарез! – думал Саймон. – Я не только не по-

лучу доброго совета, но и не знаю, кто обо мне похлопочет

перед Гилкристом Мак-Ианом. Мало того – не получить

мне тогда ни ночлега, ни ужина».

В таком раздумье въехал он на вершину пологого зе-

леного холма, и отсюда ему открылся величественный вид

на лежавший у его ног Лох-Тэй – огромный пласт поли-

рованного серебра, вправленный, как богатое зеркало, в

рамку темных вересковых косогоров и еще безлиственных

дубовых рощ.

И во всякое-то время безразличный к красотам при-

роды, Саймон Гловер сейчас и вовсе их не замечал, во всем

великолепном ландшафте его взгляд привлекла лишь

Петля – край поймы, где Тэй, излившись полноводным

потоком из своего родимого озера и описав дугу по жи-

вописной долине, простершейся на милю в ширину, уст-

ремляется в путь на юго-восток, как победитель и законо-

датель, чтобы покорить и обогатить дальние окраины. В

уединенном уголке, так удачно расположенном между

озером, горой и рекой, поднялся впоследствии феодальный

замок Баллох71, а в наши дни встал ему на смену блиста-

тельный дворец графов Бредалбейн.

Однако Кэмбелы, хоть они и достигли уже большого

могущества в Аргайлшире, еще не проникли тогда на вос-

ток до самого Лох-Тэя, берега которого, по праву или в

порядке захвата, принадлежали в ту пору кухилам, чьи

отборные стада тучнели на приозерных заливных лугах.

Потому-то в этой долине, в углу между озером и рекой,

среди обширных зарослей дубняка, ореха, рябины и лист-

венницы, стояла смиренная хижина Нийла Бушаллоха,

кельтского Эвмея*, чей гостеприимный очаг весело ды-

мился, к великой радости Саймона Гловера, которому

иначе пришлось бы заночевать под открытым небом, что

его никак не прельщало.

Он подъехал к дверям хижины и, давая знать о своем

прибытии, засвистал, потом крикнул. Поднялся лай гончих

и овчарок, и вышел наконец из хижины хозяин. Вид у него

был озабоченный: казалось, хранитель стад удивился при

виде Саймона Гловера, хоть и постарался скрыть и заботу

свою и удивление, потому что в этих краях считалось

71 На гэльском языке «баллох» означает место истока реки из озера.

верхом неучтивости, если хозяин дома взглядом или дви-

жением даст гостю повод подумать, что приход его не-

приятен или хотя бы неожидан. Лошадь путника отвели в

стойло, оказавшееся для нее низковатым, а самого Гловера

пригласили войти в дом Бушаллоха, где, по обычаю стра-

ны, перед гостем, покуда состряпают более основательный

ужин, поставили хлеб и сыр. Саймон, знавший местный

обиход, делал вид, что не замечает печальных лиц хозяина

и его домочадцев, пока приличия ради не отведал пищи,

после чего он спросил, как принято, какие новости в

здешних краях.

– Самые недобрые, – сказал пастух. – Нет больше на-

шего отца.

– Как! – встревожился Саймон. – Глава клана Кухил

умер?

– Глава клана Кухил никогда не умирает, – отвечал

Бушаллох. – но Гилкрист Мак-Иан вчера скончался, и

главою теперь его сын – Эхин Мак-Иан.

– Как – Эхин?.. Конахар, мой подмастерье?

– Пожалуйста, поменьше об этом, брат Саймон, – сказал

пастух. – Нужно помнить, друг, что твой промысел, очень

уважаемый в мирном городе Перте, все же слишком отдает