отданной под его опеку, он по ее побелевшему лицу сразу

убедился, что она или действительно в глубоком отчаянии,

или же обладает даром притворства, непостижимым для

мужчины, да и для женщины тоже.

– Слушай, девочка, – сказал он так ласково, как до сих

37 Девка (франц.) Gouge на старофранцузском почти равнозначно нашему wench.

(Прим. автора.)

пор не мог бы, даже если б захотел, – скажу тебе откро-

венно, в каком я положении. Сегодня у нас Валентинов

день, и, по обычаю, я должен провести его с моей пре-

красной Валентиной. Но драка и ссоры заняли все утро,

оставив нам жалких полчаса. Так что тебе ясно, где сейчас

мои мысли и сердце и где уж ради одного приличия мне бы

надлежало быть и самому.

Потешница выслушала его и, как видно, поняла.

– Если вы любите верной любовью и должны спешить к

вашей чистой Валентине, боже упаси, чтобы из-за такой,

как я, между вами пошел разлад! Не думайте больше обо

мне. Я возьму в проводники эту большую реку и приду

туда, где она впадает в океан и где, как мне говорили, есть

портовый город, оттуда я отправлюсь на корабле в La Belle

France38 и снова окажусь в стране, где самый грубый кре-

стьянин не сделает зла самой жалкой женщине.

– Сегодня вам нельзя идти в Данди, – сказал Смит. –

Люди Дугласа сейчас так и снуют по обоим берегам реки,

потому что до них дошла уже весть об утреннем перепо-

лохе, весь этот день, и всю ночь, и весь завтрашний день

они будут сходиться под знамя своего вождя, как горные

кланы на огненный крест. Видите – там, за рекой, лихо

скачут пять-шесть человек? Это эннендейлцы, я их распо-

знал по длинным копьям и по тому, как они их держат:

эннендейлец никогда не носит копье наконечником назад –

оно у него всегда направлено острием вверх или же вперед.

– А что мне до них? – сказала потешница. – Это кон-

ники и воины. Они уважат меня ради моей виолы и моей

38 В прекрасную Францию (франц.)

беззащитности.

– Не стану говорить о них дурное, – ответил Смит. –

Если ты придешь в их родные долины, они окажут тебе

гостеприимство, ты можешь ничего не опасаться, но сейчас

они вышли на дорогу. Что попалось в сети, то рыба. Среди

них найдутся и такие, что не посовестятся тебя убить ради

пары золотых сережек. У них вся душа в глазах да в паль-

цах. Так и смотрят, нельзя ли чем поживиться. Нет у них

ушей, чтобы слушать пение и музыку или внимать мольбам

о пощаде. К тому же приказ их вождя насчет тебя уже отдан

– и такой, что его, конечно, не ослушаются. Да, когда

большие господа говорят: «Сожги церковь!», им повину-

ются быстрей, чем когда они скажут: «Построй!»

– Тогда, – сказала потешница, – мне лучше всего сесть

на скамью и умереть.

– Не говори так! – ответил Смит. – Мне бы только найти

пристанище, где ты могла бы заночевать, а утром я отвел

бы тебя на Сходни богоматери, откуда идут вниз по реке

корабли до самого Данди, и я посадил бы тебя на борт с

каким-нибудь попутчиком, который присмотрел бы, чтобы

ты устроилась в надежном месте, где тебя примут по чести

и не обидят.

– Добрый… хороший… благородный человек! – ска-

зала певица. – Сделайте так, и, если мольбы и благосло-

вения бедной несчастливицы могут дойти до небес, они

вознесутся туда молитвой о тебе. Мы встретимся у этой

двери в любое время, чтобы только поспеть к первому же

кораблю. Когда он отходит?

– В шесть утра, едва рассветет.

– Так ступайте же, ступайте к вашей Валентине, и, если

она вас любит – о, не обманывайте ее!

– Увы, несчастная девица! Боюсь, не обман ли довел

тебя до такой жизни? Но я не могу оставить тебя так, без

крова. Я должен знать, где ты переночуешь.

– Об этом не тревожьтесь, – возразила Луиза, – небо

ясное, тут немало кустов и зарослей по берегу реки. Мы с

Шарло отлично можем на одну ночь устроить себе спальню