собственных интересах будет молчать. Но кого еще сюда

принесло?.. Святой Дунстан!. Хвастуна и пустобреха,

этого зайца трусливого Оливера Праудфьюта!

В самом деле, следующим они повстречали отважного

шапочника, который, сдвинув шапку набекрень и горланя

песню:

– Том, а Том, не сиди битый час над котлом!

– ясно давал понять, что пообедал не всухую.

– Ага, мой любезный Смит, – сказал он, – я тебя, вы-

ходит, захватил врасплох? Выходит, и верная сталь может

согнуться?.. Может и Вулкан, как уверяют менестрели,

отплатить Венере ее же монетой?.. Право слово, быть тебе

весь год веселым Валентином, раз ты начал свой год так

лихо!

– Послушай, Оливер, – сказал сердито Смит, – закрой

глаза и ступай мимо, дружок. Да советую тебе, не болтай о

том, что тебя не касается, если хочешь сохранить все зубы

во рту.

– Чтобы я да болтал лишнее?.. Разносил бы сплетни, и о

ком – о своем же брате вояке?.. Никогда себе не позволю!.

Ни словом не обмолвлюсь даже со своим деревянным

султаном!. Зачем? Я и сам не прочь повеселиться в ук-

ромном уголке. Знаешь, пойду-ка я с тобой! Зайдем ку-

да-нибудь, пображничаем вместе, а твоя Далила* споет нам

песенку. Что, не худо я придумал?

– Превосходно! – сказал Генри, сам о том лишь мечтая,

чтобы пристукнуть «своего брата вояку», но все же бла-

горазумно избрав более мирный способ отвязаться от него.

– Превосходно придумано!. Мне, кстати, понадобится твоя

помощь – вон, я вижу, идут пятеро или шестеро дуглас-

цев… они непременно попробуют отбить девчонку у

скромного горожанина вроде меня, так что я буду рад по-

лучить подмогу от такого удальца, как ты.

– Благодарю… благодарю тебя, – ответил шапочник, –

но не лучше ли мне побежать и распорядиться, чтоб забили

тревогу, да прихватить свой большой меч?

– Да, да… беги со всех ног домой и не рассказывай

ничего о том, что ты тут видел.

– Кому ты это – мне? Меня не бойся. Тьфу! Я презираю

сплетников!

– Так иди же… Я слышу лязг оружия.

Под шапочником точно земля загорелась. Он мигом

обратился спиной к несуществующей опасности и пус-

тился прочь самым скорым шагом – Смит не сомневался,

что он живо примчится домой.

«Придется иметь дело еще с одним языкастым дураком,

– подумал кузнец. – Но на него у меня тоже заготовлен

кляп. Есть у менестрелей притча про галку в чужих перьях,

так Оливер и есть та самая галка, и, клянусь святым Дун-

станом, если он станет болтать обо мне лишнее, я так из

него повыдергаю перья, как ястреб никогда не ощипывал

куропатку. И он это знает».

Пока эти мысли теснились в его голове, он почти достиг

конца своего пути и с измученной певицей, чуть дышавшей

от усталости и страха и все еще цеплявшейся за его плащ,

добрался наконец до середины Уинда – переулка, в кото-

ром стояла его кузница и по которому при той неопреде-

ленности, с какой тогда присваивались фамилии, оружей-

ник получил одно из своих прозваний.

Здесь во всякий день можно было видеть пылающий

горн, и четверо полуголых молодцов оглушали округу

стуком молота по наковальне. Но по случаю праздника

святого Валентина молотобойцы заперли заведение и по-

шли по своим делам – помолиться и поразвлечься. Дом,

примыкавший к кузнице, принадлежал Генри Смиту, и

хотя самый дом был невелик и стоял в узкой улочке, зато за

ним раскинулся большой сад с плодовыми деревьями, так

что, в общем, он представлял собой приятное жилище.

Кузнец не стал ни стучать, ни звать, боясь, что тогда все

соседки кинутся к дверям и к окнам, а вынул из кармана

собственного изготовления ключ от внутреннего замка – в

то время завидная и редкая диковина – и, отперев дверь,

провел спутницу в свой дом.

Помещение, куда вошли Генри с бродячей певицей,

представляло собою кухню, служившую у людей одного со