Все это братья рассмотрели детально, потому что мужчина ушел, велев им сидеть здесь и дожидаться его.

Окно комнаты выходило во двор, мощенный булыжником. В углу двора, возле открытых дверей стоял грузовик с брезентовым верхом. Какие-то военные затаскивали в него подоскам железный шкаф, такой же, что стоял здесь, в комнате.

Братья отошли от окна и сели на диван.

Мужчины долго не было. Братья сидели молча, подавленные тишиной дома и гулом за его стенами. Очень хотелось есть.

Киндер лежал у их ног, положив голову на вытянутые передние лапы, и дремал.

Наконец вернулся мужчина с какими-то кульками в руках.

Киндер оживился, потянул носом воздух, беспокойно вильнул хвостом.

А мужчина деловито расстелил на столе газету, вынутую из ящика. Выложил на нее белую булку, круг прикопченной колбасы, пряники. Достал из кармана перочинный нож, нарезал булку и колбасу неровными толстыми кусками.

– Ешьте.

И сам взял кусок колбасы, содрал с него тонкую темную кожицу.

Павел и Петр тоже взяли по куску булки и колбасы.

– Ешьте, ешьте… Последняя колбаска, - сказал мужчина.
– Сгорел мясокомбинат.

Киндер, сохраняя достоинство, лежал, положив голову на лапы. Только черный нос его нетерпеливо подрагивал да дергались брови.

– Можно Киндеру дать кусочек?
– спросил Павел.

– Разумеется.

– Возьми, Киндер, - Павел протянул псу кусок булки с колбасой.

Киндер поднялся, осторожно взял бутерброд, вернулся на старое место и стал есть.

– Так… Теперь поговорим.

– А вы - главный начальник?
– спросил Петр.

– Нет, не главный.

– Но вы можете отпустить маму?
– спросил Павел.

– Нет, не могу.

– Но ведь она ни в чем не виновата! Честное пионерское!
– горячо сказал Павел.

– Честное пионерское!
– как эхо сказал Петр.

– Знаю.

– Знаете? А арестовываете?

– Так надо.

Павел и Петр растерялись. Как же это? Не виновата. Арестовали. И еще говорят "так надо".

Мужчина смотрел в окно. Слышно было, как там затарахтел грузовик.

– Мы хотим говорить с самым главным начальником, - нахмурился Петр.

– И самый главный начальник скажет вам то же самое.

– Но почему? Почему?… - запальчиво спросил Павел.

Мужчина отвернулся от окна, посмотрел на братьев.

– Мама ваша жива и здорова.

– Где она?
– спросил Петр.

– Где надо.

– В тюрьме?
– спросил Павел.

Мужчина пожал плечами.

– Что Гертруда Иоганновна Лужина наказала своим сыновьям? Чтобы верили ей, что все будет хорошо. Чтобы слушались Флича. Так?
– Мужчина повысил голос: - Я спрашиваю, так?

– Так, - тихо ответил Павел.

– А как поступили вы? Удрали от Флича. Явились в город, в который завтра войдут немцы.

– Мы пошли выручать маму!
– упрямо сказал Петр.

– Не-ет, да вы - типы!
– удивился мужчина.
– Вам - "а", а вы - весь алфавит!
– Он сел за стол и сжал голову ладонями.
– Ну что? Что я с вами теперь делать буду?

Киндер вскочил, ощерился и залаял на дверь. Дверь открылась и в комнату вошел еще один мужчина, большеголовый, в сером костюме.

– Киндер!
– строго окликнул Павел пса.

Мужчина в косоворотке встал.

– Это еще что?
– спросил вошедший.

– Собака, - ответил Петр.

– Спасибо, что не слон, - вошедший взял стул, повернул его к себе и сел.

– Вот, товарищ майор, - сказал мужчина в косоворотке и показал на братьев.

– Что же это вы, товарищи дорогие, самовольничаете? Цирк эвакуировали по приказу Москвы. А вы, выходит, дезертиры. А? Отец на фронте. Бьет фашистов. А вы тут… бегаете?

– Но мы… - пролепетал Павел.

– Знаю… Помолчите, когда старшие говорят. Нехорошо. Нехорошо, - повторил майор.
– Идет война. И если каждый будет делать что ему захочется… Нехорошо.

– Но мама… - начал Петр.

– Вы что ж, в маме своей сомневаетесь? Маме не верите? Вот что, артисты. Самое большее, что я могу для вас сделать, это помочь вам убраться из города. Алексей Павлович, - майор кивнул на мужчину в косоворотке, - увезет вас к деду в Березов.

– Откуда вы знаете?… - снова удивился Павел.

– По долгу службы. И никаких фокусов!