— Елочки-сосеночки, я не вполне понимаю, чем мы при такой ситуации можем вас защитить, — сказал он. — Нешто лишь дать в поддержку нескольких ключградских колдунов… Но где гарантия, что вам не придется опасаться нового удара в спину? Теперь уже их руками?.. И что на сей раз оный удар не окажется для нашего супротивника более удачным?..

Ерга созрел, и наступило самое подходящее время для того, чтобы частично познакомить его с задуманным. Свет встал с кресла, потирая десницей подбородок, прошелся по кабинету. Ерга не сводил с него внимательных глаз. Когда пауза сделалась достаточно продолжительной, Свет повернулся к принципалу:

— Вы правы, сударь! Ваши волшебники мне ничем не помогут. Паче того, насколько я разбираюсь в колдовстве, мне не поможет ни один волшебник Словении. Окромя разве что самого Кудесника Остромира… Но рисковать Кудесником, как вы понимаете, никто из нас не имеет права! Может быть, в стратегическом смысле он и является главной целью лазутчика… — Свет снова сел к столу. — Нет смысла рисковать дальше и вашими колдунами. А потому, я полагаю, лучшим выходом будет оставить меня с супротивником один на один.

— Как один на один? — Ерга опешил. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что отныне и впредь я должен заниматься этим сыском совершенно самостоятельно. Вы ведь знакомы с методом «волк-одиночка»…

Принципал снова задумался. Потом спросил с кривой ухмылкой:

— Елочки-сосеночки, а вы не боитесь оным методом отправиться прямиком к Марене?

— Не боюсь, — соврал Свет. — Я супротивнику не по зубам. Если бы он мог меня одолеть, он бы сделал это ныне утром. К тому же, для всех, опричь вас, я принимаю участие в сыске прежним порядком. Внешне все останется, как было вчера и позавчера. Вы по-прежнему будете получать мои донесения, но только теперь в них заведомо не будет истины.

Ухмылка неторопко стекла с физиономии Ерги.

— Вам виднее, чародей. Однако меня беспокоит, каким образом мы с вами станем поддерживать связь, несущую истину.

— А никаким!.. Связь может оказаться тем самым тонким местом, которое наверняка приведет к поражению. Если мне вдруг потребуется помощь, я найду способ снестись с вами. Вы узнаете моего посланника по ключевым словам. Он объявит, что у девушки по имени Вера начался зеленец. Если же я сумею связаться с вами по зеркалу, то мои слова о плохом самочувствии оной Веры будут означать, что мне грозит смертельная опасность.

— Смертельную опасность для себя вы все же не исключаете? — заметил принципал с прежней ухмылкой.

— Если бы я вздумал ее исключать, мне бы не следовало работать в министерстве, — сказал Свет. — Самоуверенность способна повредить и волшебникам.

— А какими должны быть мои действия, буде вы сообщите о том, что ваша Вера заболела?

Свет поморщился.

Это был еще тот вопрос, и удовлетворительного ответа на него у чародея Смороды не имелось.

— Не знаю, — сказал он. — Боюсь, вам придется ориентироваться по обстановке.

— Понятно. — Ерга подпер голову кулаками. Взгляд его улетел в бесконечность.

Свет включил Зрение. Страха в ауре собеседника по-прежнему не было, зато теперь там появились какие-то совершенно незнакомые темно-зеленые цвета.

— Ладно, — сказал Ерга. — Елочки-сосеночки, все это мне очень не нравится, но… Пусть будет по-вашему, чародей. Я немедленно распоряжусь, чтобы человека, который упомянет о девушке Вере и ее зеленце, тут же доставили ко мне. — Он встал. — И да помогут нам боги!

Встал и Свет:

— Сейчас я отправлюсь на похороны Клюя Колотки. Хотелось бы, чтобы князь Сувор сопровождал меня.

Ерга понимающе кивнул:

— Хорошо. Пусть князь зайдет ко мне. Я подтвержу его вчерашнее задание. Он будет в безусловном вашем распоряжении.

Свет с младшим Нарышкой встретили похоронную процессию на Олонецкой улице.

Олонецкая начиналась от Большой Невы, пересекала все три Прорезные и упиралась в ворота Смоленского погоста, которые ключградские архитекторы выполнили традиционным образом — в виде Рук Двух Богинь.

На Смоленском и должен был упокоиться прах убиенного колдуна Клюя Колотки.

Процессия, двигавшаяся от храма Семаргла на Кривуше, где состоялось заупокойное богослужение, растянулась в добрых пять десятков саженей. Перед погребальной колесницей, воздавая хвалу Марене, неторопливо вышагивал один из местных волхвов-волшебников; за украшенным цветами гробом, стеная и разрывая на себе траурные одежды, брели служительницы Карны и Жели; за ними, с цветами же в руках, шли родственники и знакомые покойного, потом колонна одетых в официальное синее мужейи отроков-волшебников.