Самая радостная для него мысль – о неминуемой смерти.

И вот представьте себе, как он сидит ночью у костра и помешивает ложкой будущий суп. В какой-то момент из кустов выскальзывает лисица и садится обок.

— Ты весь – комок нервов, – говорит она ему. – Расслабься.

— Что же тогда будет с миром? – спрашивает он.

Лиса начинает смеяться, всё ее тело колышется – или это огонь меняет позу.

— Милый человек, – говорит она, – не на тебе держится мир.

— А на ком? – спрашивает он. Он хочет показать заинтересованность, а не тревогу.

— Мир держится на маятнике…

Он кивает: это давно известно.

—… и колодце, – заканчивает лисица.

Монах хмурит брови, тщетно пытаясь высечь искру понимания.

— Что такое колодец? – спрашивает он.

— Это нечто, чего почти не существует, – отвечает лиса. – Это нечто, чего нет на карте. Его можно заметить, только если ты очень близко.

— Ты знаешь, я тебя не понимаю, – говорит монах и встает. – Пока мы говорили, наступило утро. Давай поклонимся восходящему солнцу и продолжим нашу беседу в живой реальности. Я буду божеством маятника. Попробуй быть тем таинственным колодцем.

— Хорошо, – лисица скользит по поляне. – Начинай.

— Я великий маятник, – возвещает монах, надув щеки и набычив шею. – Я раскалываю мир на противоположности.

— Ну, твори же свой мир, – торопит его лисица.

— Здесь будет суша, а здесь – океан, – размечает монах взмахами рук. – Горы здесь, а там – впадины. Здесь прольются великие дожди, а вот тут будет полная сушь и пустыня.

— Минуточку, – впрыгивает лиса. – И идущие по пустыне умрут от жажды?

— Да, – разводит руками монах, – если колебания маятника достигнут такого размаха…

— Тогда смотри: я стою в середине пустыни. Я беру лопату, это просто палка с железным набалдашником. Я сгребаю песок. Утрамбовываю стенки. Я копаю вглубь… Этого не запрещает маятник?

— Нет.

— Я копаю вглубь. Вокруг меня пустыня. Но – смотри, монах! – там есть вода. Ее нет вокруг, ее нет на карте, но идущий здесь путник напьется и пойдет дальше. Мы очень маленькие, и вся наша жизнь может пройти, пока маятник летит в одну сторону… Подойди, напейся.

И монах, бродяга и неудачник, долго и жадно пьет. Глаза лисы сверкают, как капли этой удивительной воды…

ОДИН ХАСИД ЛЮБЛИНСКОГО РАВВИ...(И)

достиг чего-то в Дзэн, совсем молодым монахом оставил монастырь Цзы-мина и отправился странствовать по Китаю. Когда он через много лет вернулся посетить монастырь, его старый учитель спросил: «Скажи мне, в чем суть учения буддизма?» Цзуй-ень ответил: «Если облако не висит над горой, свет луны бороздит воды озера». Цзы-мин гневно взглянул на своего бывшего ученика: «Ты постарел. Твои волосы поседели, твои зубы поредели, а у тебя все еще такое представление о Дзэн. Как можешь ты избежать рождения и смерти?» Слезы потекли по лицу Цзуй-еня, и он низко склонил голову. Через несколько минут он спросил: «Скажи мне, в чем суть буддизма?» «Если облако не висит над горой, – ответил Учитель, – свет луны бороздит воды озера». Прежде чем Цзы-мин закончил говорить, Цзуй-ень стал просветленным.

ЕСТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПОХОЖИЕ... (К)

САМОЕ СТРАШНОЕ - ЭТО ПРАВИЛЬНЫЕ СЛОВА. (К)

Философ высмеивал людскую глупость. Обезьяна жила в джунглях. Художник был привлечен к иллюстрированию работ философа, и нарисовал глупую обезьяну, которая ловила в реке отражение луны. Философу очень понравилась картина, и он заказал с нее репродукцию, которую повесил у себя в спальне.

Ночью обезьяна проснулась на ветке дерева. Прямо над ней сияла огромная совершенно круглая луна. Она долго не засыпала и смотрела на нее.

В ту же ночь философ проснулся в своей постели. В полутьме спальни выделялся круг луны на картине. Он долго не спал, рассматривая эту луну - отражение отражения.

ВТОРОЙ СОН (В ПУСТЫНЕ) (С)

МОДЕЛЬ ПРОСТА: ЕСЛИ СНЯТЬ С ЧЕЛОВЕКА ОДЕЖДУ...(К)

Жил-был бронтозавр, который очень не хотел быть археодонтом, а хотел быть бронтозавром, и страшно переживал по этому поводу.

Под подушкой он прятал фотографии бронтозавров, а об археодонтах и думать не хотел.

Конечно, дело кончилось психиатрической лечебницей.

Главным доктором в ней был бронтозавр, который на самом деле был археодонтом, но это тщательнейшим образом скрывал.

Он очень заинтересовался новым больным, стал за ним ухаживать и наблюдать.

– А что хорошего в археодонтах? – спрашивал он больного.