Я буду вамъ писать все, что случилось мн до нын, но не знаю, какъ къ вамъ переслать мои письма. Ивана больше нтъ, тово честнова человка, которой нашивалъ въ вамъ мои письма. Видно, что меня строго и до тхъ поръ содержать будутъ, пока мой немилосердый господинъ, окончитъ свои Богу противныя предпріятіи. Однако буду писать всякой день, что мн случится, въ наджд какимъ нибудь образомъ удастся переслать печальные къ вамъ мои письма, но вы хотя и получите, что пользовать будетъ, кром что умножатъ скорбь вашу и безпокойство? Увы! что могутъ такіе бдные люди какъ вы здлать людемъ богатымъ и властнымъ, которые вознамрились губить непорочность.

Но что ни будетъ, я писать стану все то, что думала сама вамъ разсказать словами, льстясь чрезъ нсколько часовъ принять отъ васъ благословеніе, избавясь всхъ моихъ бдъ и печалей. Начну повствованіе мое отъ того часа, какъ писала послднее письмо къ вамъ, и продолжать буду до тхъ поръ, пока будетъ оказія послать къ вамъ, хотя оной и не надюсь какъ я уже вамъ доносила. На канунъ желаемаго мною дня, то есть въ Среду, прощалась я со всми домашними. Съ обихъ сторонъ съ не малой жалостію, мущины и женщины вс плакали, со мной разлучаясь. Вс хотли мн дать малые подарки въ знакъ ихъ дружбы, но я ни чево не взяла отъ людей мн равныхъ. Одинъ господинъ Лонгманъ съ слезами принудилъ меня взять Голанское полотно, серебреную табакерку, и кольцо золотое, просилъ, чтобъ я помня ево дружбу носила, и при томъ говорилъ, Богъ никогда такую честную и добродтельную двицу, какъ вы не оставитъ, и хотя теперь дешь къ родителямъ своимъ въ прежнюю нищету и бдность, но благодать Вышняго не допуститъ васъ терпть дальную нужду, она наградитъ со временемъ вашу справедливость хотя я и не доживу до тово, чтобъ былъ благополучія вашего свидтель.

О дарагой мой господинъ Лонгманъ! я ему говорила, вы меня богату и горду учинили, прошу еще здлать мн милость, думаю хотя нужды и не будетъ мн ежечасно въ письм упражнятся, но однако прідучи домой должность есть отписать къ госпожъ Жервисъ также и къ вамъ, и поблагодарить за всю вашу ко мн милость и того ради покорно прошу одолжить меня нсколько листовъ блой бумаги, не много сургучу и перьевъ.

Слава Богу, что тогда вздумала выпросить у него бумаги, безъ товобъ мн здсь нначемъ писать было. Смотрительница моя женщина суровая и злая, не далабъ мн ни полулиста. Нын главная моя забава въ томъ, что могу писать, писемъ квамъ хотя и не могу пересылать, но пишу однакожъ, что мн вздумается. Она не знаетъ, что у меня есть бумага въ запас, но дабы не потерять порядку моихъ писемъ, то возвращусь опять къ моему отъзду.

Господинъ Лонгманъ мн мн больше сорока листовъ почтовой бумаги, дюжину перья, бутылочку чернилъ, и три палки сургучу, все оное завернула я въ трубочку и спрятала. Государь мой, я ему говорила, вы меня со всмъ обогатили, чемъ я воздамъ вамъ? Однимъ поцалуемъ дарагая Памела, отвчалъ онъ, я ево съ радостію поцаловала, нтъ ни чево, онъ человкъ уже старой и доброй.

Рахиль и Дана плакали горько со мной прощаясь, Женета женщина угрюмая и Сицилія проливали также слезы, и говорила, что за меня молить Бога будутъ, но боюсь, что бдная Женета не привыкнетъ и за себя довольно молится. Она поистинн жалости достойна. Артюръ садовникъ, Робертъ кучеръ, и другой товожъ имени кучеръ изъ Линкольна, которой назначенъ везти меня, много учтивости мн казали, и у всхъ на глазахъ слезы были видны. Сіе мн казалось удивительно въ кучер новомъ, надобно, чтобъ онъ доброй совсти человкъ былъ, для тово, что меня зналъ очень мало, но посл узнала отъ чево надобно ему было быть печальну, зная всхъ больше, что ему приказано обмануть меня, и быть несчастія моего орудіемъ.

Прочіе трое лакеевъ, Гендрихъ, Исакъ и Веніаминъ, конюшіе и конюхи вс тужили. Однимъ словомъ уже и послдній бдной Томасъ, что на кухн посуду чиститъ, и тотъ купно со всми обливался слезами, также и вс служители въ вечеру собрались со мной прощатся, зная, что на утру всякому будетъ недосужно, вс цаловали мою руку, я сама цаловалась съ служанками, просила Бога, чтобъ ихъ милостію своею не оставилъ, и благодарила за вс ихъ ко мн милости и дружбу. По томъ принуждена была скоре ихъ оставить, нежели думала, не имя боле силы съ ними прощатся. Гендрихъ всхъ былъ сурове, а тогда возрыдая плакалъ, а бдной Иванъ еще отъ васъ не возвратился. Господинъ Іоанаанъ во время сего прощанія не имлъ силы на ногахъ стоятъ, я вамъ хотла больше объ немъ сказать но мой духъ теперь занятъ другими печальными приключеній.

Госпожа Жервисъ во всю ночь плакать непереставала, и по неотступной своей прозб склонила меня дать ей слово, когда господинъ нашъ подетъ въ Лондонъ во время збору Парламента, или въ другой домъ свой, чтобъ къ ней пріхать погостить на недлю, хотла дать мн денегъ только я разсудила лутче не брать.

Въ четвергъ по утру съ великой радостію я проснулась, и очень удивилась,что Иванъ не возвратился; ибо я намрена была и съ симъ добрымъ дтиной простится и благодарить за вс его услуги, но думая, что господинъ послалъ ево куда нибудь дале, просила другихъ, чтобъ ему поклонялись.

Когда госпожа Жервисъ пришедъ ко мн съ жалоснымъ видомъ сказала, что карета съ четырьмя лошадьми вести меня готова, то я и со всмъ моимъ желаніемъ къ вамъ возвратится, такъ оробла, что чють не упала на землю.

Господинъ мой въ верьху былъ, и не спрашивалъ чтобъ меня увидть, чему я много радовалась, но злодй зналъ, что я больше впаду въ ево руки, о Небо! защити меня отъ ево злости и пагубныхъ предпріятій. Всмъ въ дом запрещено было меня провожать, однако они вс стали въ густой алее и на меня смотрли. Господинъ нашъ смотрлъ изъ окна, какъ я садилась въ карету, Гендрикъ отнесъ въ карету мою свяску съ платьемъ, нсколько хлбцовъ, конфектовъ, и шесть бутылокъ Кагорскаго вина отъ госпожи Жервисъ, которая принудила меня взять говоря, что когда я къ теб приду въ деревню, то было бы намъ что выпить, простясь я въ сняхъ, оставила госпожу Жервисъ, плачущую горько.

Когда пришла къ карет, увидла моего Господина въ шлафрок у окна стоящаго, я воздвъ руки на небо три раза ниско ему клонилась не промолвивъ ни одного слова, онъ мн также поклонился и обрадовалъ меня тмъ много, по тому, что я не признавала еще къ себ отъ него во все презрнія, по томъ сла въ карету въ слезахъ утопая, и съ нуждою могла обмоченымъ слезами платкомъ моимъ дать знать кучеру, что бы халъ. Онъ увидя сіе тотчасъ поскакалъ, а я сидя думала, что скоро васъ любезныхъ моихъ родителей увижу.