Вотъ мои третій дорогой узолъ милой товарищь въ нищет моей, свидтель добродтелей моихъ и честныхъ поступокъ, моглаль бы я достойна быть послдней въ теб нитки, ежели бы съ моею непорочностію расталась, которая во всю мою жизнь надюсь меня будетъ славить увнчая честію, да и въ послдней часъ смертный представитъ мн не малое утшеніе, когда все богатство и тлнные сего свта прикрасы изъ чезнутъ, и не будутъ стоить валяющейся тряпицы въ навозъ. И въ тотъ часъ обняла съ истинною лаской узолъ съ собственными моими пожитками.

Госпожа Жервисъ я ей говорить продолжала, (а у ней въ то время какъ я говорила слезы изъ глазъ текли ручьями,) хочу еще просить у васъ совту: вы помните, что госпожа моя имла четыре Гинеи въ карман когда умирала, которые мн господинъ нашъ отдалъ, и я ихъ послала къ родителямъ моимъ, нынжъ слышу, что они изъ нихъ нсколько на свои крайніе нужды издержали; однакожъ он хотя послднюю скотину, или своя бдныя пожитки продадутъ но ко мн ихъ пришлютъ. То и прошу васъ сказать мн по справедливости свое мнніе: должноль мн назадъ ихъ возвратить, и думаетель что я три года служа безъ жалованья покойной госпожъ нашей, ихъ заслужила? Я не говорю, что бы мои малые услуги стоили ее ко мн чрезвычайной милости, но все то, чему она меня ни учила, въ ныншнемъ состояніи пользовать мн не будетъ, лутче бы меня научишь грубую длать работу, къ ней я нын должна, уже буду непремнно привыкать, ежели только найду себ мсто: вы знаете чему двка въ чужомъ дом подвержена бываетъ, единое сіе напоминовеніе мн не сносно. И такъ по моему мннію кажется, что оные Гинеи даны не даромъ, прочіе же ее подарки вс здсь оставляю, а что меня кормили, то кажется я за то служила. Науки мои щитать не станемъ, они мн нын боле вредны, нежели нужны становятся, ежели бы жива была госпожа наша, то и она была бы сему согласна, сверьхъ же всево тово, скажите мн? Посл смерти ея, отъ господина нашева во все время не заслужилаль и четырехъ Гиней кром пищи, также, худова сево платья, которое вы на мн видите, скажите по правд и безъ пристрастно? Не допуская милостію своею польстить мн и нарушить истинную справедливость.

Увы! любезная Памела, она мн отвчала, ты меня длаешь безсловесной, поверь мн, что не будетъ больше обиды нашему господину, какъ то, естли ты оставишь здсь ево подарки, пожалуй возми все ихъ съ собою буде не хочешь ево озлобить.

Что мн нужды госпожа Жервисъ я ей сказала, я уже привыкла терпть отъ него ругательство и брани напрасно, я ему ни чемъ не досаждала, и впредь всегда молить буду Бога за ево здоровье, желая всякихъ ему счасливыхъ случаевъ. Чтожъ касается до подарковъ ево, я ихъ не заслужила, къ томужъ и на что мн взять съ собою, носить ихъ въ деревн будетъ не возможно; надюсь на милость Божію, и думаю что дневная пища мн всегда будетъ, а больше ни чево на свт не желаю, а могу питатся хлбомъ и водою и быть доволна, воды я везд найду много, а хлба естли не могу достать моими трудами, буду жить такъ, какъ живутъ небесные птицы, растущими въ лсахъ и поляхъ плодами. Слаще мн будетъ сія пища простая, нежели хорошая и вкусная но разтворенная грхами. Всего боле безпокоятъ меня четыре Гинеи, скажи госпожа Жервисъ? умилосердись, должноль мн ихъ вощвратииь господину?

Нтъ дарагая Памела, она мн отвчала, ты ихъ заслужила, хотя одинъ только камзолъ щитать, которой ты вышила… Нтъ! сказала я перервавъ рчь ее не думаю что бы работа за камзолъ тово стоила, щитайте все блье, которое я шила, и подумайте стоитъ ли хоть все то четырехъ Гиней? Стоитъ она отвчала. Щитайтежъ мою пищу, и старое платье, которое я беру съ собою. Конечно стоитъ, свтъ мой, она сказала. Изрядно я обрадуяся отвчала, теперь я щаслива и богата такова какъ быть желала. Пожалуй госпожа Жервисъ? Не говори о томъ ни кому пока я поживу здсь, чтобъ узнавъ оное господинъ нашъ неосердился, и покрайней мр, далъ мн изъ дому своево выхать съ покоемъ. Оставляя вс причины моихъ печалей сердце мое я думаю надорвется съ вами прощаясь.

Еще мн надобно сказать вамъ, какъ господинъ нашъ въ послдній разъ поступалъ со мною при господине Лонгман… Поди пожалуй Памела, сказала она, не давъ окончать рчи моей, скоряй въ мою спалню, тамъ лежатъ на стол письма принеси ко мн ихъ, я теб покажу нужное. Я пошла, но узнала посл, что то было здлано умышленно, дабы въ то время какъ я выду по говорить ей обо мн съ господиномъ. А онъ между тмъ и усплъ сказать ей, что намренъ былъ раза два, или три выскоча обнять меня, но удежался не хотя опечалить, а при томъ тужилъ о томъ, что слова мои слышалъ. Я не нашедъ на столъ ни какихъ писемъ такъ скоро возвратилась, что спина ево мн видна была какъ онъ выходилъ изъ залы, что видя испужавшись бросилась къ дверямъ и заперла ихъ вынувъ ключь вонъ. Ахъ госпожа Жервисъ обернясь къ ней вскричала! что вы здлали со мною! Вижу, что нтъ человка на ковобъ мн надятся было можно отъ всюду меня окружаютъ нещастія, гд найдешь бдная Памела друга? Когда уже госпожа Жервисъ бды теб ищетъ. Но она меня съ клятвами увряла, что ни какова худова намренія не имла, и сказала правду, что господинъ нашъ слыша мои слова не одинажды плакалъ. Просила меня чтобъ я перестала на нее сердится, и при томъ увряла, что то произведетъ успхъ хорошей, видя что мои разговоры ево къ жалости а не ко гнву склонили; но когда я, о Боже мой, выду изъ сего дому, гд уже нсколько мсяцовъ безпокойнымъ духомъ мучусь. Кличутъ меня въ низъ принуждена все покинуть, посмотримъ что послдуетъ.

Сь вашею печалной и покорной Дочерью?

Госпожа Жервисъ весьма надежна, что мн дадутъ карету къ вамъ дохать, хотя то мн и не пристало, но наши жители чрезъ то увидятъ, что меня не збезчестіемъ выгнали изъ дому, походная карета изъ Линкольна возвратилась, думаю, что мн въ ней будетъ хать; а здшняя очень богата и нарядна.

Любезные Родители!

Хотя я надюсь, что сама мое письмо привезу къ вамъ, однако все таки писать не не стану. Когда у васъ буду жить, надюсь нчево будетъ писать, да и время на то не будетъ. Севодни середа я думаю завтр очень рано выхать. Я имла нын еще новые искушеніи, хотя не такъ дерзновенны какъ прежде, но отъ товоже человка.

Вчерась Господинъ нашъ возвратяся съ поля, прислалъ за мною, я пошла въ превеликомъ страх, бояся брани за мои смлые разговоры, вознамрясь самымъ раболпствомъ смяхчить ево сердце. Пришедъ къ нему, стала предъ нимъ на коліи говоря, заклинаю васъ самою тою надеждою, которою вы имете получить оставленіе грховъ своихъ, и ради покойной госпожи моей, вашей матери, которая при послднемъ конц испуская духъ въ вчной покой, не оставить меня просила. Простите мн вину мою, покажите мн послднюю милость чево я больше не желаю, дайте мн съ миромъ вытти изъ вашева дому, и что бы мой смущенный духъ хотя на малой часъ былъ упокоенъ, дайте мн съ честію въ дом вашемъ со всми простится, и не отпустите съ пронзеннымъ сердцемъ отъ злой печали.

Онъ поднялъ меня съ такою лаской, какой я отъ нево ни когда не видала и говорилъ: затвори двери Памела, и поди въ мой кабинетъ, я хочу съ тобой поговорить безъ издвокъ. Какъ возможно, государь мой, я ему отвчала, отхватя себя руками? Сотвори милость позволь мн вонъ итти. Богомъ теб клянуся говорилъ онъ, что я теб не покажу противности ни малой, затвори двери и поди за мною.

Сказавъ сіе, вошелъ въ кабинетъ свой, которой наполненъ книгами и изрядными картинами, хотя ево и называютъ кабинетъ, но то была палата превеликая въ садъ окнами, и къ ней галлерея вся въ стеклахъ, я затворила двери но незнала слдовать ли за нимъ, или нтъ въ кабинетъ. Онъ оттворя опять двери говорилъ, поврь мн хотя не много, ты должна имть надежу слыша мои клятвы. Я пошла за намъ трясучися въ страх и шла очень тихо, поди чтоли, онъ вскричалъ, можноли послушать? А государь мой я отвчала! зжалься надо мною, избавте меня несносныхъ печалей, полно онъ сказалъ, полно я теб повторяю мои клятвы. По томъ слъ въ крслы взявъ мою руку, продолжалъ рчь свою: не думай Памела чтобъ я имлъ намреніе худое, отъ сего часа я тебе повторяю мои клятвы, и желаю, чтобъ ты нсколько была благодарна за милость, которую я теб хочу оказать. Ты имешь умъ и разсужденіе изрядное, и по тому нетрудно узнать, что я во всемъ моемъ тщеславіи, не могу одолть безприкладной моей къ теб любви. Взгляни на меня любезная Памела; я теб признаюсь въ самой истинн что люблю тебя нелестно, вс мои суровости къ теб, были совсти моей противны, надясь хотя страхомъ тебя заставить желаніи мои исполнять; ты видишь что я говорю откровенно, не употребляй и ты противъ моего простосердечія, сродныхъ хитростей вашему полу.