Онъ вошелъ съ торопливостію, глаза его блистали яростію, и въ своемъ изступленіи говорилъ весьма странныя слова.,,я вижу что сія спорщица своимъ болтаніемъ привела васъ въ молчаніе. Но ободрись, Г. Сольмсъ, я слышалъ все до одного слова, и не вижу другаго средства къ соединенію васъ, какъ дать ей восчувствовать всю вашу власть, когда будете ея мужемъ, такъ какъ она нын поступаетъ съ вами съ наглостію.

О! племянннкъ, сказала ему моя тетка. Можно ли быть брату столь яростну противъ своей сестры.

Онъ укорялъ ее, въ свое защищеніе, говоря что тмъ сама тетка ободряетъ непокорную.,,Такъ, сударыня, вы весьма одобряете надменность своего пола. Впротчемъ, она бы не осмлилась привесть въ молчаніе своего дядю недостойными своими разсужденіями, ни отказаться выслушать такого друга, которой желалъ ее увдомить о опасности, коей подвергается ея честь со стороны одного своевольнаго, и коего, какъ она явно показала желаетъ просить покровительства противъ всей своей фамиліи.,,.

Я привела своего дядю въ молчаніе недостойными разсужденіями! Какъ смете вы меня симъ укорять, спрашивала я его съ великимъ гнвомъ? Какое ужасное изъясненіе! въ единомъ только вашемъ разум произойти оно можетъ.

Моя тетка заплакала съ печали, видя съ какою жестостію съ нею поступлено было. Племянникъ мой, сказала она ему, естьли такой должна я была ожидать отъ тебя благодарности, то уже дло кончено. Твой родитель конечно бы такъ со мною не поступилъ. Я скажу, не сомнвайтесь о томъ, что рчи, кои ты произнесъ, недостойны нимало произнесены быть братомъ.

Столь же недостойны, возразила я, какъ и вс протчія его поступки. По сему примру, я ясно вижу, какимъ образомъ онъ усплъ привлечь всю фамилію къ своимъ намреніямъ. Естьли бы я хотя мало опасалась впасть во власть Г. Сольмса, сіе дйствіе могло бы меня чрезвычайно тронуть. Вы видите, Г. мой, говоря Г. Сольмсу, какія средства хотятъ употреблять, дабы довести васъ къ концу вашихъ великодушныхъ предпріятій. Вы видите, какое мой братъ оказываетъ мн почтеніе за васъ.

А!… Сударыня, я не похвалю вспылчивость Г. Гарловъ. Я никогда вамъ о томъ не буду упоминать…

Будте спокойны, Г. мой, я постараюсь содлать такъ, чтобъ вы никогда не имли къ тому случая.

Ты очень вспыльчива, Клари, сказалъ мн мой дядя; но ты племянникъ! ты столь же кажешься въ моихъ глазахъ хулы достойнымъ какъ и сестра твоя.

Въ самую сію минуту вошла Белла. Ты не сдержалъ своего общанія, сказала она моему брату. Тебя и съ другой стороны такъ же хулятъ, какъ и здсь. Естьлибъ великодушіе и признательность Г. Сольмса мене были извстны, то непростительно бы было то, что ты упустилъ. Батюшка мой тебя спрашиваетъ; васъ также тетушка, и васъ дядюшка, да и Г. Сольмса вмст съ вами естьли ему угодно. Они вс четверо пошли вмст въ боковую горницу. Я находилась въ молчаніи, дабы получить отъ своей сестры изъясненіе новаго сего явленія.

Какь скоро она увидла себя наедин со мною, то нахмуря лице и пожимая руками, она мн сказала весьма язвительно, хотя и тихимъ голосомъ: развращенная тварь, какія печали причиняешь ты всей фамиліи! Я ей отвчала, съ великою скромностгю, что она и мой братъ произвольно оныя на себя навлекаютъ, по тому, что ни тотъ ни другой не имютъ нужды вмшиватся въ мои дла. Она продолжала меня обремнять своими ругательствами, но все тихимъ голосомъ какъ будто опасаясь, чтобъ не слыхали. Я разсудила что нужно, дабы отъ нея освободиться, привесть ее нсколько въ большій гнвъ, а сіе весьма легко можно сдлать съ человкомъ горячаго свойства. Въ самомъ дл, она чрезвычайно разгорячилась. Въ то время. двица Долли Гервей, пришла ей сказать, что ее туда требуютъ. Сего перваго приказанія для ней было не довольно. Она опять оказала движенія своего гнва, къ коему я ее нарочно приводила хладнокровными, но чрезвычайно колкими отвтами; когда двица Долли вторично пришла объявить ей, что ее не отмнно туда требуютъ. Ахъ любезная сестрица, сказала я сей дражайшей двиц, мн не могутъ еще оказать сей милости. Она отвчала мн токмо киваніемъ головы, не могши удержатся отъ слезъ. Столь простосердечный знакъ нжности и сожалнія ея не приминулъ навлечь на нее отъ Беллы нкія ругательства.

Однако я думаю, что сія яростная сестра такъ же претерпла нсколько укоризнъ отъ моей матери или моихъ дядьевъ какъ я оное могла судить по ея отвту. Я говорила съ ней столь язвительно, сказала она, что не можно было сохранить умренности.

Мн дали нсколько времени на отдохновеніе. Г. Сольмсъ возвратился назадъ одинъ, длая разныя кривлянія и поклоны. Онъ пришелъ со мною простится, но онъ столь искусно былъ наученъ и столь ободренъ, что не подалъ мн ни малйшей надежды въ перемн. Онъ меня просилъ не оказывать къ нему ненависти за т жестокости, коихъ онъ былъ самъ къ печали своей очевидцемъ. Онъ просилъ меня и того что онъ считалъ за долгъ назвать моимъ сожалніемъ.

Ршеніе всего дла, сказалъ онъ мн, состоитъ въ томъ, что въ его нещастіи подавали ему еще нкую надежду; и хотя онъ былъ отвергнутъ и презренъ предмтомъ своего обожанія, но ршился столь долго пребывать въ своемъ намреніи, пока меня будетъ видть двицею, не сожаля о тхъ своихъ весьма продолжительныхъ и трудныхъ услугахъ, коимъ едва примра найти можно.

Я ему предложила въ весьма сильномъ выраженіи, чего онъ ожидать долженъ; онъ мн отвчалъ, что онъ тмъ боле ршился пребывать твердо въ своемъ намреніи, пока я не буду за кмъ ни есть другимъ и онъ все еще будетъ надятся. Какъ! Сказала я ему, надятся, и стоятъ твердо въ своемъ намреніи когда я вамъ объявляю, какъ и теперь то оказываю, что мое сердце уже занято… Какъ бы мой братъ не могъ изъяснить сего признанія…

,,Онъ зналъ мои достоинства. Онъ ихъ уважалъ. Онъ свидтельствовалъ, что можетъ составить мое благополучіе, и не мене увренъ, что я желаю учинится таковою.,,

Я его увряла тмъ, что отъздъ мой къ дяд хуже соотвтствовать будетъ его намреніямъ: естьлиже учинятъ мн сіе насиліе, то я его не увижу во всю мою жизнь, не приму ни одного его письма, и не буду слушать ни единаго слова, какое только захотятъ мн сказать въ его пользу, комубъ онъ ни поручилъ стараніе о своихъ выгодахъ.

,,Онъ отъ того былъ въ отчаяніи. Онъ будетъ нещастнйшимъ изъ всхъ человковъ, естьли я буду твердо стоять въ семъ намреніи. Но онъ не сомнвался, чтобъ мой отецъ и мои дядья не могли внушить въ меня благопріятнйшихъ чувствій.