Въ прочемъ какого должна я опасаться нещастія отъ такого поступка! Какой стыдъ! Какое безчестіе! Думаешъ ли ты, чтобъ Гикманъ сей случай употребилъ къ тому, дабы меня оставить; да естьли бы онъ то и могъ сдлать, то должнали я о томъ больше печалиться? Я утверждаю, что вс т, которые имютъ душу, конечно будутъ тронуты столь изящнымъ примромъ истинной дружбы въ нашемъ пол.

Но я бы привела свою матушку въ великую печаль. Сіе возраженіе весьма сильно. Въ прочемъ причиню ли я ей боле досады, нежели сколько отъ нее претерпваю, когда вижу ее управляему человкомъ такого свойства, какъ твой дядя, которой не для чего инаго ежедневно сюда приходитъ, какъ токмо для устроенія новыхъ нещастій любезной моей подруг? Имъ же обоимъ сіе обратиться во вредъ, когда они одинакое намреніе имютъ. Брани меня, естьли хочешь, мн въ томъ нужды нтъ.

Я сказала, и смло повторяю, что такой поступокъ принесетъ великую честь твоей подруг. Еще не весьма поздо, естьли ты позволить; то я лишу Ловеласа чести теб служить, и завтра въ вечеру, или въ понедльникъ, но прежде того времени, которое ты ему означила, буду дожидаться у дверей твоего сада съ каретою или носилками. Тогда любезная моя, естьли нашъ уходъ будетъ столь успшенъ, какъ я того желаю, то мы предложимъ имъ договоры, да еще и такіе, какіе намъ угодно будетъ. Моя матушка весьма станетъ желать увидться съ своею дочерью, я тебя въ томъ увряю. Гикманъ по моемъ возвращеніи заплачетъ съ радости, или я сдлаю такъ, что онъ будетъ плакать съ печали.

Но ты столько досадуешь на мое предложеніе и столь плодовита въ разсужденіяхъ служащихъ къ подтвержденію своихъ мнній, что я уже опасаюсь боле тебя къ тому понуждать. Однако сдлай милость, разсуди о томъ обстоятельне, и разсмотри, не лучше ли хать теб со мною, нежели съ Ловеласомъ. Разсмотри, и разсуди о всемъ, можешь ли ты преодолть свои сомнительства о сохраненіи твоего добраго имени. Чмъ можно укорить женщину спасающуюся побгомъ съ другою женщиною, въ томъ единственно намреніи, чтобъ избжать сего пола людей? Я прошу тебя единственно вникнуть въ сію мысль, и естьли можешь истребить въ себ всякое сомнніе касающееся до меня; то прошу тебя, ршись на оное. Вотъ все то, что я хотла сказать теб о семъ мнніи. Теперь разсмотрю я другія мста твоихъ писемъ.

Безъ сомннія придетъ то время, когда я въ состояніи буду читать трогательныя твои повствованія безъ той нетерпливости и безъ той сердечной горести, коей я теперь преодолть не могу, и которую бы конечно изьявляла въ своихъ письмахъ, естьлибъ мои разсужденія касалися до всхъ тхъ обстоятельствъ, о коихъ ты мн пишешь. Я страшусь подать теб и малйшаго Совта. Или сказать то, чтобы я сдлала, будучи на твоемъ мст, естьли ты всегда будешь отвергать мои представленія. Сколь бы мн было прискорбно, естьлибъ отъ того случилось теб какое нещастіе! Я никогдабы себ того не простила. Сіе разсужденіе весьма умножило то замшательство, въ которомъ я находилась, когда хотла теб писать въ ныншнее время, въ кое приближается ршеніе твоего жребія, и въ кое отвергаешь ты средство приличествующее сумнительному твоему положенію. Но я уже сказала, что не буду теб говорить о томъ боле. Однако еще скажу одно слово, за которое брани меня сколько теб угодно. Естьли въ самомъ дл случится теб какое нещастіе, то я во всю мою жизнь буду обвинять въ томъ свою матушку. Не сомнвайся, чтобъ я не обвиняла ее въ томъ, да можетъ быть и самую тебя, естьли не примешь моего представленія.

Вотъ единый совтъ, которой я теб подать могу въ твоемъ состояніи: естьли ты подешь съ Г. Ловеласомъ; то при первомъ случа съ нимъ совокупись бракомъ. Разсуди, въ какое бы мсто вы ни удалилися; но вся фамилія вскор узнаетъ, что по его тщанію и съ нимъ вмст оставила ты родительской домъ. Правда, ты можешь держать его нсколько времени во отдаленіи, пока не расположены будутъ нужныя къ тому условія, и пока не будешь удовольствована другими разпоряженіями, коихъ исполненія пожелаешь. Но сіи разсужденія должна ты мене уважить, нежели другой кто въ подобныхъ обстоятельствахъ находящійся; потому что при всхъ недостаткахъ, кои ему приписываютъ, никто не укоряетъ его, чтобъ не имлъ онъ довольно великодушія; потому что по прибытіи Г. Мордена, которой почести обязанъ отдать теб справедливость въ качеств исполнителя послдней воли твоего дда, ты конечно вступишь во владніе твоего помстья; потому что онъ съ своей стороны иметъ великое имніе; потому что вся его фамилія тебя почитаетъ, и чрезвычайно желаетъ вступить съ тобою въ родство; по тому что онъ самъ совершенно хочетъ взять тебя безъ всякихъ условій. Ты видишь, какъ онъ всегда пренебрегалъ богатство своихъ родственниковъ; сей недостатокъ почитаю я извинительнымъ, которой при томъ можетъ быть не безъ благородства. Я думаю, что онъ лучше бы согласился взять тебя безъ всякаго приданаго, нежели быть обязану тмъ, коихъ онъ столькоже причину иметъ любить, сколько и они могутъ ему желать добра. Не говорено ли теб, что и самый его дядя не могъ склонить сего горделиваго человка, принять отъ него хотя малйшую милость.

Вс сіи причины увряютъ меня, что ты не много должна колебаться о условіяхъ. И такъ мнніе мое такое, что естьли ты съ нимъ подешь, то ни мало ни отлагай брачнаго обряда и примть, что тогда онъ долженъ будетъ судить о времени, въ которое онъ можетъ тебя оставить въ безопасности.

Разсуди о томъ обстоятельне. Вся твоя разборчивость должна быть недйствительна въ ту минуту, когда оставишь домъ своего отца. Я довольно знаю, что должно думать о сихъ не извинительныхъ людяхъ, кои внимая только одной своей страсти, не уважая благопристойности, оставляютъ своихъ родителей, и спшатъ въ объятія мужа; но тебя никогда не будутъ подозрвать въ таковыхъ изступленіяхъ. Я повторяю, что съ человкомъ такого свойства, какъ Ловеласъ, честь твоя требуетъ, чтобъ согласясь отдаться въ его власть, не отлагать брачнаго союза. Я уврена, что пиша оное не имю нужды подтверждать боле сего мннія.

Ты стараешься извинять мою матушку? Горячая моя дружба не допущаетъ меня согласиться на твои разсужденія. Нтъ въ томъ хулы достойнаго, говоришь ты, естьли отрицаешь то, что не составляетъ настоящаго долга. Сіе правило подвержено многимъ изъятіямъ, когда оно соображено будетъ съ дружбою. Естьлибъ требуемое дло было большей или равной важности для того, отъ кого оно зависитъ; то можетъ быть заслуживало бы оно разсужденія. Мн кажется, что въ томъ участвовали бы собственныя выгоды, когдабъ требовали отъ своего друга такой милости, которая подвергнула его тмъ же неудобствамъ, отъ коихъ желаютъ избавиться. Симъ бы самимъ по собственному своему примру подалибъ мы ему причину и съ большимъ еще основаніемъ платить намъ за оное отказомъ, и презирать столь ложную дружбу. Но естьли бы нестрашась многаго для самихъ себя, могли мы освободить нашего друга изъ величайшей опасности: то учиненной отказъ во ономъ явилъ бы насъ недостойными качества друга. Я не хотлабъ о томъ и помыслить.

Я обманулась, естьли и твое мнніе не такое же какъ и мое; ибо теб самой обязана я сдлать сію отличность в такихъ обстоятельствахъ, въ коихъ ты должна вспоминать, что она вывела меня изъ величайшаго замшательства. Но ты по своему свойству всегда извиняешь другихъ, ни мало не разсуждая о самой себ.

Я должна признаться, что естьлибъ сіи извиненія въ недятельности, или въ отказ какого друга, произходили отъ другой какой женщины, а не отъ тебя, въ столь важномъ для нее случа, и которой столь не важенъ въ сравненіи тхъ, отъ коихъ она желаетъ получить покровительство, то я, которая, какъ ты часто примтить могла, всегда доходила отъ дйствій къ причинамъ, начала бы подозрвать ее въ тайной какой нибудь склонности, по которой смущаясь при всхъ неудобствахъ была бы боле еще безпристрастна, нежели каковою казаться хотла, въ разсужденіи успха того, чего требуетъ.