Во Вторникъ въ вечеру 12 Апрля.

Извстіе твое, любезная моя, не позволяетъ мн боле ничего желать. Ты всегда имешь благородную душу заслуживающую удивленіе; обнаженную притворства, искуства и самаго желанія уменшать или извинять свои погршности. Единая въ свт твоя фамилія способна довесть до такихъ крайностей такую двицу, какъ ты.

Но я нахожу въ твоей благосклонности излишнюю горячность къ симъ недостойнымъ родителямъ. Ты принимаешь на себя всю хулу съ толикимъ чистосердечіемъ и столь малою пощадою, что и самые величайшіе твои враги ничего не моглибъ присовокупить къ оной. Теперь, какъ я уже о всемъ подробно увдомлена; то и не удивляюсь, что столь смлой и предпріимчивой человкъ… Меня прерываютъ.

Ты сопротивлялась съ большимъ усиліемъ, и гораздо доле… Я еще слышу, спрашиваетъ меня матушка, и желаетъ знать, чемъ я занята.

Ты весьма далеко простираешь противъ себя свой гнвъ. Не укоряла ли ты себя съ начала? Въ разсужденіи перваго твоего поступка, состоящаго въ отвтствованіи на его письма; то конечно единая была ты, которая старалась о безопасности такой фамиліи какъ твоя, когда ея Герой столь глупо впутался въ ссору, ввергающую самаго его въ опасность. Выключая твоей матушки, какъ будто въ принужденіи находящейся, можетъ ли хотя единаго кого изъ нихъ назвать умнымъ?

Еще, извини любезная моя… Я слышу, что пришелъ самой глупйшей человкъ, дядя твой Антонннъ; безмозглой, гордйшей и самой закоснлой въ своемъ намреніи…

Онъ пришелъ вчерась съ видомъ надутымъ гордостію, запыхавшись, и будучи колеблемъ яростію, до приходу моей матери, онъ съ четверть часа пробылъ въ зал, и топалъ безпрестанно ногою. Она сидла за уборнымъ своимъ столикомъ. Сіи вдовы столько же жеманны, какъ и старики. Ни для чего въ свт она бы не согласилась съ нимъ видться въ дезабилье. Что бы значило такое притворство?

Причина, для которой пришелъ Антонинъ Гарловъ, состояла въ томъ, дабы вооружить ее противъ тебя, и изъявить передъ нею нкоторую часть той ярости, въ которую приводитъ ихъ твое бгство. Ты можешь о томъ судить изъ случившагося. Сіе безмозглое чудовище хотло разговаривать съ моею матерью на един. Я не привыкла къ такимъ изключеніямъ, кто бы ее ни посщалъ.

Они замкнулись, ключь находился съ ихъ стороны, они весьма тсно стояли; ибо я сколько ни старалась подслушивать; но не могла явственно ихъ слышать, хотя они весьма долго занимались своимъ разговоромъ.

Нсколько разъ приходило мн на мысль приказать отворить двери. Естьлибъ я могла надяться на мою умренность; то бы спросила для чего мн не позволяютъ туда войти; но я опасалась, что бы получивши позволеніе, не могла забыть, что домъ принадлежитъ моей матери. Я конечно бы приказала выгнать сего стараго чорта въ шею. Приходить въ чужой домъ для оказанія своего сумозбродства! и оскорблять ругательствами мою дражайшую, мою невинную пріятельницу! а моя мать, слушала оное съ великимъ вниманіемъ! Оба по видимому оправдывались, одинъ, что споспшествовалъ къ нещастію дражайшей моей пріятельницы, другая, что отказалась подать ей убжище, которое могло бы произвесть примиреніе, коего добродтельное ея сердце желало, и которое моя матушка, съ тою дружбою, какую всегда теб оказывала, долженствовала бы почитать за великую честь употребить въ семъ случа свое ходатайство! Была ли бы я въ состояніи сохранить терпливость?

Случившееся потомъ произшествіе, какъ я сказала, еще ясне дало мн знать, какая была причина сего посщенія. Какъ скоро старой хрычь пошелъ; [теб надлежитъ позволить мн все, моя любезная] то прежде всего моя матушка показала суровой видъ, какъ и Гарловы теперь оказываютъ, которой при первомъ знак моего негодованія былъ послдуемъ жесточайшимъ запрещеніемъ не имть никакой съ тобою переписки. Сіе начало произвело такія изъясненія, которыя не весьма были благопріятны. Я спросила у моей матери, запрещено ли мн будетъ и во сн заниматься тобою; ибо и днемъ и ночью любезная моя равномрно мн представляешься.

Естьли бы твои побудительныя причины не были таковы, какъ я о нихъ думаю, то слдствіе произведенное надо мною симъ запрещеніемъ принудило бы меня прервать твою переписку съ Ловеласомъ. Моя дружба отъ того бы увеличилась, естьли сіе возможно, и я чувствую не въ примръ боле охоты, нежели прежде, къ нашей переписк; но въ сердц моемъ нахожу еще достохвальньйшую къ тому причину. Я почла бы себя презрительнйшею, естьлибъ оставила, для удовлетворенія ея, въ не милости, такую пріятельницу, какова ты. Я скоре умру… я оное объявила моей матери; я униженно ее просила не примчать за мною въ моемъ уединеніи, и не требовать, чтобъ я ежедневно раздляла съ нею постель, какъ уже она къ тому пріобыкла съ нкотораго времени. Лучше же, сказала я ей, нанять Бетти у Гарлововъ для наблюденія за всми моими длами.

Г. Гикманъ, которой чрезмрно тебя почитаетъ, старался ходатайствовать съ толикою горячностію въ твою пользу, не имя въ томъ моего участія, что не мало пріобрлъ тмъ правъ въ моей благодарности.

Сего дня мн никакъ не возможно теб отвтствовать на вс пункты; естьли явно не захочу вступить въ ссору съ моею матерью; то есть, ежели не хочу быть подвержена ежеминутнымъ докукамъ и безпрестаннымъ повтореніямъ, хотя уже нсколько разъ на то ей отвтствовала. Боже милостивый! какая была жизнь моего родителя? Но мн не должно забывать то, къ кому я пишу.