Но подлецъ твой, не присовтовалъ ли теб написать о плать, чтобъ ты ему не причинила много издержекъ? Я полагаю и ту причину.

Видлъ ли кто нибудь такую втренницу! однакожъ ето славная, блистательная Кларисса… Какъ назвать ее? безъ сомннія, Гарловъ; такъ, Гарловъ, для общаго нашего стыда.

Вс твои рисунки и труды живописные вынесены, также и большой портретъ твой во вкус Вандека, {То есть, природной величины. Онъ былъ работы г. Гигонора, который выпросилъ его себ у фамиліи, и теперь имъ владетъ.} которой былъ въ гостиной прежде твоей. Ихъ заперли въ твоемъ кабинет, котораго дверь будетъ заколочена и запрещена, какъ будто бы онъ не составлялъ часть дома, и все ето должно тамъ пропасть отъ гнили, или можетъ быть сожжено небеснымъ огнемъ. Кто можетъ сносить ихъ видъ? Припомни, съ какою поспшностію, какимъ удовольствіемъ показывали ихъ всмъ, удивляясь работ прекрасныхъ рукъ твоихъ; или превознося въ портрет мнимую важность твоей осанки, которая теперь въ грязи. И кто же, кто полагалъ въ сей благосклонности свое щастіе? т самые родители, которыхъ нжность не воспрепятствовала теб перелзть чрезъ садовые стны и безчинно уйти съ мущиною.

Братъ мой поклялся отмстить твоему развратнику, понимается для чести фамиліи, безъ всякаго вниманія къ теб; ибо онъ объявляетъ, что если тебя гд встртитъ; то съ тобою поступитъ, какъ съ публичною двкою, и не сомнвается, что бы ты не была въ семъ званіи поздо или рано.

Дядя Гарловъ отрекается отъ тебя вовсе.

Дядя Антонинъ также;

Равно, какъ и тетушка Гервей;

И я также отрекаюсь отъ тебя; подлая и недостойная тварь! злодйка своего семейства, добыча безчестнаго обольстителя, которою неизбжимо будешь, когда еще не была его жертвою!

Книги твои не будутъ также теб отданы, когда они не научили тебя, чмъ ты обязана своимъ родственникамъ, твоему полу и воспитанію; деньги твои и каменья, которыхъ ты такъ мало стоишь, также не будутъ теб возвращены. Вс желаютъ тебя увидть въ Лондон просящую хлба изъ милости.

Естьли такая строгость теб тягостна, приложи руку къ сердцу, и спроси у самой себя, зачемъ ты ее заслужила?

Вс честные люди, которыхъ гордость твоя отвергала съ презрніемъ (исключая г. Сольмса, которому однакожъ надо бы было радоваться, что тебя упустилъ.) торжествуютъ твоимъ бесчестнымъ побгомъ, и узнаютъ теперь, отъ чего происходили твои отказы.

Достойная твоя Нортонъ краснетъ за тебя. Она смшиваетъ свои слезы съ слезами матушки, и об упрекаютъ себ, что учавствовали, одна въ твоемъ рожденіи, другая въ воспитаніи.

Однимъ словомъ, ты служить къ поруганію всхъ твоихъ ближнихъ, а боле всхъ къ стыду.

Арабелла Гарловъ.

Во Вторникъ 25 Апрля.

Ободрись, моя любезная, не впадай въ уныніе; удали мой другъ, вс сіи отчаянныя мысли. Всемогущее существо милосердо и правосудно. Оно не подтверждаетъ дерзкихъ и безчеловчныхъ проклятій. Естьли бы Богъ препоручилъ свое мщеніе злоб, зависти, бшенству человческому, сіи мрачныя страсти торжествовали бы въ самыхъ гнуснйшихъ сердцахъ; и праведные, порицаемы несправедливостію преступниковъ, были бы нещастны въ сей жизни и въ будущей.

Сіе проклятіе показываетъ только, какимъ духомъ воспаленны твои родственники, и сколько скаредныя ихъ намренія превосходятъ природныя чувствія. Оно единственно происходитъ отъ ярости и нестерпимой ихъ досады, что виды ихъ опрокинуты; виды которые бы должно было истребить въ самомъ источник, и теб остается только сожалть о ихъ собственной дерзости, которая упадетъ на ихъ головы. Богъ всещедрый и всевидящій не можетъ услышать наглыхъ и высокоумныхъ обтовъ, которые простираются до будущей жизни.

Какъ ето бесчестно! скажутъ вс, которые узнаютъ о семъ ядовитомъ изобиліи, а особливо, когда извщены будутъ, что твоя фамилія, сама бывши причиною твоихъ нещастій, прибгаетъ къ такимъ ужаснымъ чрезвычайностямъ.

Матушка весьма осуждаетъ ето мерзкое письмо. Она сожалетъ о теб, и изъ собственнаго побужденія желаетъ, что бы я въ сей разъ писала къ теб, для твоего утшенія. Она говоритъ, что было бы не достойно оставить столь благородное сердце, столь чувствительно тронутое своею погршностію, что бы оно упало подъ бременемъ своихъ нещастій.

Я удивляюсь твоей тетк. Какія выраженія! думаетъ ли она установить два права и два порока? Будь уврена моя любезная, что она чувствуетъ причиненное ею зло, и что вс они отдаютъ себ справедливость, какъ бы ни старались извиняться. Ты видишь, что они не намрены оправдывать объясненіями свое поведніе и предпріятія; а говорятъ только, что ршились здаться; но во все время вашихъ скучныхъ сопротивленій; жестокая твоя тетка подала ли теб хоть малйшую наджду, что они были расположены къ послабленію? Я теперь припоминаю, также какъ и ты, ея темныя предостереганія. За чмъ же ета темнота въ такомъ случа, которой могъ ршить судьбу твою? для тетки, которая увряетъ, что всегда тебя любила, и которая теперь такъ вольно къ теб пишетъ, что можетъ послужить только къ моему огорченію, трудно ли было объявить теб за тайну запиской или однимъ словомъ, мнимую перемну ихъ намреній?

Не говори мн, моя любезная, о подлогахъ, къ которымъ они теперь прибгаютъ. Я ихъ почитаю за тайное признаніе въ бесчестномъ ихъ съ тобою поступк. Я сохраню тайну твоей тетки, того не опасайся; и не захочу ни для чего въ свт, что бы матушка о томъ узнала.

Ты видишь теперь, что одно твое прибжище остается въ привозмоганіи твоихъ подозрній, что бы обвнчаться при первомъ случа. Не колебайся боле, моя любезная, должно на то ршиться.

Я хочу теб подать причину касающуюся до меня. Я ршилась, и сдлала общаніе (мой другъ! не сердись на меня;) не думать о замужств до тхъ поръ, пока твое щастіе будетъ въ неизвстности. Симъ общаніемъ я отдаю справедливость мужу, которой мн назначенъ судьбою: ибо, моя любезная, не буду ли я нещастна твоимъ нещастіемъ? И какая бы недостойная жена была я неизбжно для человка, котораго бы угожденія не могли быть въ равновсіи въ моемъ сердц съ печалію имъ причиненною.