Шрифт:
До сихъ поръ въ разбиравшихся псняхъ не было еще намека на святыхъ. Но извстно, какъ часто святые выступаютъ въ обрядовыхъ псняхъ въ качеств дйствующихъ лицъ. Возьмемъ для примра случай, когда въ псн святые занимаются хозяйственными работами (напр., пашутъ). Откуда взялся такой сюжетъ? Изъ апокрифа? Зачмъ потребовалось обрабатывать въ псн такой мотивъ? Можетъ быть дйствовало религіозное чувство, какъ при созданіи духовнаго стиха? Мн кажется, что ни апокрифы, ни религіозное настроеніе не имли здсь ршительно никакого значенія. Все произошло какъ результатъ приложенія къ обрядовой псн пріемовъ заговорнаго творчества. А почему въ заговоры попали святые, мы видли. Интересно, что въ самыхъ заговорахъ встрчаются сюжеты совершенно параллельные псеннымъ. Сходство, по моему, произошло вовсе не отъ заимствованія псней у заговоровъ или наоборотъ. Нтъ, сюжеты родились сходными
319
независимо другъ отъ друга. У насъ, напр., въ колядскихъ псняхъ разсказывается о Христ, пашущемъ въ пол. А вотъ нмецкій заговоръ отъ болзни Adel (у насъ ее называютъ „волосомъ“).
Unser Heiland ackert.Was ackert er?Er ackert immer hin und her,In die Ling und Lang, in die Kreuz und Quer,Er ackert zuletzt drei W"urmer her,Der eine ist schwarz,Der andre ist weiss,Der dritte ist roth,Der Wurm ist todt 1 ).По другой редакціи пашетъ Христосъ и Петръ. Заговоръ кончается характерной фразой — Hiermit sind dem NN alle seine W"urmer tot2). На что подобное заключеніе указываетъ, мы уже видли при изслдованіи мотива мертвой руки. Хотя заговоръ и представляетъ изъ себя рифмованный стихъ, однако, это отнюдь не псня. Онъ никогда не плся и сложился подъ вліяніемъ симпатическаго пріема лченія „волоса“. Пріемъ такой: разрываютъ землю, отыскиваютъ дождевого червя, привязываютъ его къ больному мсту и оставляютъ такъ умирать. Вмст со смертью дождевого червя умретъ и внутренній червь-волосъ. Или же толкутъ нсколько червей и привязываютъ къ больному мсту3). На лченіе червемъ, по моему мннію, и указываетъ отмченное выше окончаніе заговора. Разсказъ о Спасител, разыскивающемъ червей, явился для того, чтобы оправдать такой пріемъ лченія. Разсказъ вовсе не взятъ изъ какого-нибудь апокрифа; онъ создался, такъ сказать, на мст. Что первоначально говорилось не о паханіи Христа, а только о паханіи знахаря, свидтельствуетъ слдующая редакція:
320
Ich fur auf einen Acker,[Auf dem Acker] da fand ich drei W"ormer,Der einer war weiss,Der ander war schwarz,Der dritte war roth… 1 ).Въ украинскихъ заговорахъ наблюдается подобный же процессъ зарожденія на почв обряда мотива работающихъ въ пол святыхъ. Тамъ въ качеств приворота (средство заставить любить кого-нибудь) употребляется „плакунъ-трава“ — золототысячникъ. Всякій, кто ею умывается, вызываетъ въ другихъ такое сильное къ себ расположеніе „що при одномъ взгляд аж плакать хочецця“2). Такова ея могучая сила. Но, какъ во всхъ подобныхъ случаяхъ, возникаетъ вопросъ: откуда же эта сила? Шаблонно и ршеніе. Привлекается святая личность. Названіе травы дало и первый толчекъ къ подобранію сюжета извстнаго направленія. Трава родилась изъ слезъ Божьей Матери. Потому она и всмъ травамъ мати, поясняетъ голубиная книга. Что преданіе родилось отъ названія травы, а не наоборотъ, подтверждаетъ то обстоятельство, что сами знахарки, объясняютъ происхожденіе названія ея изъ свойствъ самой травы, а не изъ легендарнаго разсказа о ея происхожденіи: „таке мення од того, що як хто подивицця, то аж плакать хочецця“3). И самое мсто нахожденія травы (трясины) иметъ скоре отношеніе къ темнымъ силамъ, чмъ къ Богородиц4). Именно трясины народъ считаетъ убжищемъ нечисти. О томъ же свидтельствуетъ и общій характеръ всхъ приворотовъ. Въ громадномъ большинств, случаевъ въ нихъ обращаются къ темнымъ силамъ, а не къ свтлымъ. Такимъ образомъ, можно предполагать, что Богородица оказывается привлеченной только впослдствіи для объясненія чудесной силы травы. Рождается приблизительно такой заговоръ:
321
Божа Мати ходила,Се зілля родила,I я се зілля рвала,Божа матір поміч довала 1 ).Заговоръ читается при собираніи травы. Отъ этого заговора уже совсмъ недалеко и до того, чтобы заставить Б. Матерь работать на пол. Въ одномъ заговор, читающемся при собираніи травъ, находимъ слдующее:
Святий Аврам все поле горав,А Cyc Христос сіяв;Матір Божа копалаI порожденним, благословенним сасамНа поміч давала…“ 2 ).Такимъ образомъ, мы видимъ, какъ мотивъ работающихъ въ пол святыхъ можетъ развиваться совершенно самостоятельно благодаря заговорному пріему творчества. Для этого не требуется существованія боле ранняго соотвтствующаго разсказа, какъ для созданія мотива отстрливанія болзней не требовалось предварительнаго существованія подобнаго апокрифа.
Обратимся теперь къ обрядовымъ пснямъ, также говорящимъ о работающихъ въ пол святыхъ.
Ей въ пол, пол, въ чистейкомъ пол —Тамъ-же ми й оре золотый плужокъ,А за тимъ плужкомъ ходитъ самъ Господь;Ему погонятъ та святый Петро;Матенка Божя наснечько (смена) носитъ,Наснья носитъ, пана Бога проситъ:„Зароди, Божейку, яру пшеничейку,Яру пшеничейку и ярейке житце!Буде тамъ стебевце саме тростове,Будутъ колосойки, якъ былинойки,322
Будутъ копойки, якъ звздойки,Будутъ стогойки, якъ горойки,Зберутся возойки, якъ чорны хмаройки… 1 ).Псня эта связана съ обрядомъ, нкогда имвшимъ магическую силу и сопровождавшимся заклинаньями. Цль его была спобствовать хорошему урожаю. Если мы вглядимся въ самую псню, то увидимъ, что и она представляетъ по своему содержанію и конструкціи чистйшій видъ заговора. Дйствительно, ее можно разбирать совершенно такъ же, какъ разбирались выше заговоры. Здсь ядро заговора состоитъ въ пожеланіи, выраженномъ въ форм сравненія (типично для заговоровъ). Вложенъ заговоръ въ уста Б. М. (оправданіе силы слова). Для оправданія силы слова создана эпическая часть, описывающая самый магическій обрядъ и въ то же время сообщающая ему священный авторитетъ. Еще наглядне это видно въ другой, боле краткой редакціи и, вроятно, боле ранней.
Въ поли-поли плужокъ ходить,За тимъ плужкомъ Господь;Матерь Божа јасти носить:„Оры, сынку, довгу ниву,Будешь сіять жито-пшеницу,А колосочки — якъ пирожочки“ 2 ).Сродство эпическихъ частей безспорно. Сомнніе можетъ только возникнуть относительно той части, какую я отожествилъ съ собственно заговоромъ, — лирической. Правда, сходство между ними очень небольшое. Одна только послдняя строчка можетъ быть сопоставлена съ рядомъ параллелизмовъ первой псни. Однако, мн кажется, что сравненіе въ род — „колосочки — якъ пирожочки“ — и могло дать толчекъ всему ряду параллелизмовъ, какіе мы находимъ во второй псн. Конечно, при этомъ необходимо допустить существованіе цлаго ряда промежуточныхъ редакцій,