Fieber, bleib aus,Ich bin nicht zu Haus3).

Однако же несомннно, что когда-то этотъ заговоръ имлъ видъ псни и примыкалъ къ пснямъ, заклинающимъ весну. Именно эти псни связаны съ обрядомъ печенія птицъ изъ тста (кулики, аисты, жаворонки). Въ нихъ настойчиво повторяется мотивъ обращенія къ птиц съ

307

просьбой принести весну. Промежуточную стадію между псней и заговоромъ представляетъ слдующая редакція этого мотива.

„Ой вылынь, вылынь, гоголю! вынеси лто зь собою, вынеси лто, лтечко и зеленеє житечко, хрещатенькій борвиночокъ и запашненькій василёчокъ“1)! Ефименко помщаетъ ее среди заклинаній. Аничковъ называетъ чмъ-то „въ род заговора или присказки“2). Но вотъ заговоръ уже въ форм настоящей псни, исполнявшейся еще въ 60-хъ годахъ прошлаго столтія въ Саратовской губ… Для пнія ея мальчики и двочки взбирались на крыши избъ съ жаворонками изъ тста.

Чаще всего теперь подобныя псни или присказки исполняются дтьми. Но раньше это было обязанностью взрослыхъ. „Самый обрядъ закликанія сохранился въ Блоруссіи и нкоторыхъ мстахъ Великороссіи. На Евдокію (1-го марта), на 40 мучениковъ (9-го марта) или на Благовщеніе (25-го марта) молодежь собирается на пригоркахъ, крышахъ амбаровъ и вообще на возвышенныхъ мстахъ и тутъ распваетъ особыя псни. Кое-гд этотъ обрядъ тянется весь великій постъ, и хоры разныхъ деревень перекликаются такъ, чтобы пніе ихъ не умолкало и гд-нибудь, хоть вдалек, да слышалась псня. Въ Буйскомъ узд Костромской губ., по словамъ Снегирева, двушки

308

совершали свое заклинаніе, стоя по поясъ въ вод, или, если еще не растаялъ ледъ, то вокругъ проруби. Обрядъ этотъ производится иногда рано утромъ, еще до восхода солнца“1).

Обратный процессъ — переходъ заговора въ обрядовую псню, можетъ наблюдаться на слдующемъ примр. У сербовъ существуетъ обрядъ „на ранило“, близко подходящій къ русскому „кликанью“, „гуканью“ весны. Въ псняхъ, поющихся при обряд, часто фигурируетъ припвъ „Рано најрано!“ или „Рано, ранано!“ Аничковъ въ ряду другихъ псенъ, относящихся къ этому обряду, приводитъ одну чешскую, которую произносятъ передъ восходомъ солнца въ пол на Великую Пятницу, стоя на колняхъ.

,R'ano, r'ano ran'icko

По поводу нея изслдователь замчаетъ: „Въ этой странной псн сохранился все-таки напвъ, соотвтствующій нашему „рано ой рано“ и сербскому „рано најрано“3). Если бы это была псня, то она дйствительно была бы странной. Но въ томъ-то и дло, что это не псня. Недаромъ при исполненіи ее не поютъ, а говорятъ. И наврное ее никогда не пли. Это наглядное доказательство того, что заговоры не обломки пвшихся когда-то заклинаній, a псенная форма ихъ явленіе позднйшее. Даже получивши такую форму, они все-таки не поются. Аничкова, очевидно, псенная форма и ввела въ заблужденіе. Она сблизила апокрифическій разсказъ съ псней. А начальные стихи -

309

R'ano, r'ano ran'icko, Dr'iv nez v'islo slunecko

и обстоятельства, при которыхъ заговоръ произносится, дали поводъ отнести его къ ряду псенъ „на ранило“. Но это все-таки не обрядовая псня, а простой заговоръ отъ трясовицъ, лихорадки. Мотивъ трясущагося и вопрошаемаго Христа получилъ общеевропейское распространеніе въ заговор этого рода. Первоначально онъ не былъ стихотворнымъ, а представлялъ простой апокрифическій разсказъ. Потомъ уже „сговорился“ въ стихъ. Совершенно то же самое произошло, какъ было отмчено выше, съ апокрифическимъ „сномъ Богородицы“. Подобной же переработк подверглись и многіе другіе апокрифическіе сюжеты. Особенно это наблюдается на Запад. На Запад главнымъ образомъ распространенъ и мотивъ вопрошаемаго Христа. У насъ — преимущественно въ Малороссіи. Наврное, пришелъ съ Запада. En Bourbonnais -

„Quand J'esus portait sa croix, survint un juif nomm'e Marc-Antoine, qui lui dit: „J'esus tu trembles“. J'esus lui r'epondit: „Non, je ne tremble ni ne frissonne, et celui qui prononcera ces paroles dans son coeur, n’aura jamais ni fi`evre, ni frisson: Dieu a command'e aux fi`evres tertresses; fi`evre quarte, fi`evre infermittente, fi`evre puer-pu'erale, de se retirer du corps de cette personne. J'esus, Marie, J'esus“1).

Заговоръ читается до и посл восхода солнца. Знаютъ такіе заговоры и англичане.

When our Saviour Jesus Christ Saw the Croos where on he was to be Crusified his bodey shaked the Juse said unto him shure you have got the Ague Jesus ancered and said wosoever beleveth in me and wereth these wordes shall never have the ague nor fever Amen Amen Amen †2).

Тотъ же мотивъ встрчается и въ нашихъ заговорахъ, хотя и въ нсколько измненномъ вид. Такъ, одна молитва отъ трясавицъ начинается: