Шрифт:
146
Dieb, ich steche dein Gehirn; du sollst deinen Verstand verlier’n1)! Отъ „ляку“ жгутъ кужаль и приговариваютъ: „Куды дымъ, туды и лякъ“2). Ребенка (отъ „сцни“) обсыпаютъ ячменемъ и сзываютъ куръ, прося ихъ, чтобы он склевали „сцнь“3).
Во всхъ приведенныхъ случаяхъ дйствіе явнымъ образомъ перевшиваетъ слово. Пояснительныя же формулы по своему виду неопредленны и измнчивы. Он то просто поясняютъ дйствіе, какъ при завязываніи лихорадки или ослпленіи, то къ нимъ присоединяется элементъ пожеланія, какъ въ словахъ матери, лижущей ребенка, то, наконецъ, объясненіе и пожеланіе сливаются и выражаются одними и тми же словами, какъ, напр., въ слдующемъ случа. Отъ зубной боли — „трёми камушочками у хаци зачаркнешь щаку: „кабъ яны замлли, закамянли, и ниразу кабъ не болли“4). Прикосновеніемъ камня здсь передается его качество. Самостоятельность такихъ чаръ безъ словъ мы видли. Формула же въ одно и то же время поясняетъ, что это продлывается для того, чтобы зубы закаменли, и высказываетъ пожеланіе въ томъ же смысл. А уже подобному пожеланію ничего не стоитъ обратиться въ параллелистическую формулу. Тогда, наприм., прикладывая камень къ голов, будутъ говорить: qu’elle soit dure comme la pierre5)! Такимъ образомъ устанавливается прямой переходъ отъ объясненія дйствія къ параллелистическимъ заговорамъ, сопровождающимся соотвтствующимъ дйствіемъ.
Посл сдланнаго обзора мы уже въ прав, кажется, опредленно отвтить на вопросъ, на чьей сторон перевсъ въ этихъ заговорахъ: на сторон слова или дйствія? Отвтъ будетъ въ пользу дйствія. Слово же придется разсматривать, какъ объясненіе дйствія, вылившееся въ форму сравненія-пожеланія. Передъ нами раскрывается слдующій процессъ развитія чаръ. Сначала — чары симпатическимъ
147
дйствіемъ, либо изобразительнымъ, либо передающимъ извстное качество. Напр., ослпленіе жабы вызываетъ слпоту человка, прикосновеніе мертвой кости — замираніе зубной боли. Вторая ступень уже сопровождается словомъ. Слово поясняетъ дйствіе, которое почему-либо стало нуждаться въ поясненіи. Напр., грызутъ пупъ и поясняютъ, что не пупъ, а грыжу на самомъ-то дл загрызаютъ. Прокалываютъ бумагу и поясняютъ, что прокалываютъ глазъ. Поясненіе, какъ мы видли, можетъ принять и форму пожеланія. На третьей ступени уже является параллелизмъ въ формул и рядомъ соотвтствующее дйствіе. Но сравненіе не единственная форма, въ какую на этой ступени обращаются заговоры. Она только самая благодарная для дальнйшаго развитія. Поэтому-то множество эпическихъ заговоровъ и сводится къ простому сравненію, какъ своему источнику. Но рядомъ существуютъ и такіе, которые не предполагаютъ формулы сравненія. Въ дальнйшемъ развитіи дйствіе уже пойдетъ на убыль, а слово начнетъ разростаться все больше. Часть формулы съ „какъ“ будетъ увеличиваться за счетъ отмирающаго дйствія. Но процессъ этотъ будетъ возможенъ только съ того момента, какъ слово пріобртетъ въ глазахъ человка самостоятельную магическую силу, одинаковую съ силой обряда. Эту силу слово пріобртаетъ какъ разъ въ стадіи параллелизма — „какъ — такъ“. Дло происходитъ слдующимъ образомъ. Параллелистическія формулы образовались подъ вліяніемъ дйствія. Сравнивалось либо изобразительное дйствіе, либо качество, передававшееся отъ одного предмета другому. Магическая сила была на стороне дйствія. Но, благодаря долгому сосуществованію этихъ двухъ элементовъ, формулы позаимствовали отъ обряда часть магической репутаціи. Перестали точно разграничивать ихъ роли. Когда слово сдлало такое заимствованіе, то появился по аналогіи съ первымъ видомъ новый видъ параллелистическихъ заговоровъ. Въ первомъ было сравненіе — и во второмъ сравненіе. Съ этой стороны разницы никакой. Она явилась лишь въ томъ, съ чмъ производилось сравненіе. Сначало сравнивалось съ „нарочно произведеннымъ“ дйствіемъ (напр., крученіемъ веретена) или съ качествомъ, которое тутъ же и передавалось самымъ
148
дломъ (напр., камень прикладывался къ голов). Въ новомъ же вид сравненіе стало производиться съ „даннымъ явленіемъ“. Видъ красной зари естественно наводилъ на сопоставленіе съ кровью. И вотъ по аналогіи съ существующими уже заговорами создается новый — такого характера: „Какъ вечерняя и утренняя заря станетъ потухать, такъ бы у моего друга милого всмъ недугамъ потухать“1). Чаще всего это относится къ крови, потому что „де сонце ходить, тамъ кровь знимаєтьця; де сонце заходить, тамъ кровь запикаєтьця“2).
Такъ слово отрывается отъ дйствія. Съ этой поры оно — самостоятельная магическая сила. Вотъ этотъ-то моментъ, ршительный въ исторіи заговора, Потебня и не отмтилъ, давая свое генетическое опредленіе. Происшедшій безсознательно разрывъ съ обрядомъ далъ широкій просторъ слову. Раньше оно ограничивалось дйствіемъ. Сравнивать можно было лишь съ тмъ, что длалось, или съ качествомъ предмета, употреблявшагося при чарахъ. Теперь этихъ путъ нтъ. Слово свободно. Сравнивать можно съ чмъ угодно, лишь бы находились черты сходства. Параллелизмъ, проникающій всю народную поэзію, параллелизмъ, усматриваемый человкомъ между нимъ и природою, широкимъ потокомъ ворвался въ область заговора. Можно сравнивать съ зарей, звздами, солнцемъ, водой, деревомъ, птицей, звремъ и т. д. и т. д. Вся природа теперь можетъ найти себ мсто въ первомъ член формулы quomodo. Разница съ прежними чарами все-таки будетъ не очень замтна. Вдь и тутъ и тамъ сравненіе производится съ явленіемъ природы. Утерялось во второмъ случа только дйствіе. Но вдь оно утерялось потому именно, что стало забываться его значеніе. Притомъ же оно было и съ вншней стороны часто такъ незначительно, что его легко можно было опустить. Раньше, когда дйствіе было на первомъ план, читая заговоръ отъ головной боли, прикладывали, камень къ голов и говорили: qu’elle soit dure comme la pierre! Но стоитъ только камень не
149
приложить къ голов, и заговоръ обратится въ другой видъ, гд сравниваютъ уже съ „даннымъ явленіемъ“. Фраза qu’elle soit dure comme la pierre будетъ выражать сравненіе не съ какимъ-либо опредленнымъ камнемъ, прикладывающимся къ голов, а вообще съ камнемъ. Это уже будетъ сравненіе совершенно такого же характера, какъ и сравненіе съ зарей. Примръ съ прикольнемъ, приводимый Потебней, стоитъ какъ разъ на полпути обращенія чары-дйствія и параллельнаго заговора въ заговоръ-параллелизмъ, не сопровождающійся дйствіемъ. Боле того, переходъ становился еще незамтне потому, что въ нкоторыхъ случаяхъ данное явленіе могло играть совершенно ту же роль, что и нарочно произведенное. Заря убываетъ. Свтъ луны посл полнолунія также убываетъ. Это знахаремъ ставится въ параллель съ убылью болзни. Въ заговор отъ бородавокъ, читающемся при убывающемъ мсяц, говорится:
Der Mond ist klein.
Gew"achse, du sollst auch vergehen1).
Но нельзя ли какъ-нибудь установить болe тсную связь между этими двумя явленіями? Установить ту связь, какую мы видли на первой ступени чаръ. Оказывается, можно. Напр., во время убыли луны проводятъ рукой по стн, на какую падаетъ лунный свтъ, и потомъ поглаживаютъ бородавки той же рукой. Это продолжается въ теченіе цлой недли. Бородавки посл того должны пропасть2). Благодаря возможности такой связи фазы луны играютъ важное значеніе при чарахъ. Если надо умертвить или извести живое, то чары слдуетъ производить при полнолуніи или на ущерб; если же дло идетъ о взращеніи и укрпленіи, то, напротивъ — при наростающемъ мсяц3). Такимъ образомъ оказывается, что въ обоихъ видахъ
150
чаръ дйствіемъ переходъ отъ явленія, нарочно произведеннаго, къ данному почти неуловимъ. Такъ пока незначительна повидимому разница между новымъ и старымъ видами заговоровъ. Но разъ сдлана брешь, она будетъ все боле и боле расширяться. Сравненіе перестаетъ ограничиваться сферою явленій окружающей природы. Человкъ отъ нихъ переходитъ къ тмъ отношеніямъ, какія онъ видитъ въ человческой сред. Такъ парень, желая „присушить“ двку, говоритъ: „Какъ малый младенецъ отъ матери прочь не отходитъ, держитъ сохнетъ по всякой часъ и по всякое время… такъ бы держалась раба божія“…1). Вполн возможно предположить, что и въ подобныхъ еще случаяхъ нкогда употреблялось дйствіе врод того, какъ при лченіи бородавокъ луннымъ свтомъ. Какая-нибудь принадлежность ребенка, можетъ быть, приводилась въ соприкосновеніе съ предметомъ присушки. Но и этимъ дло не ограничивается. Область сравненія все растетъ. Къ длу привлекается преданіе. До сихъ поръ все были сравненія съ чмъ-нибудь наличнымъ, часто повторяющимся, или съ тмъ, что всегда легко могло быть воспроизведено, а теперь будутъ сравнивать съ чмъ-нибудь, о чемъ слышали, о чемъ говоритъ преданіе. Кровь течетъ. Надо остановить. Слышали, что, когда Іоаннъ крестилъ Христа, вода въ Іордан стала. Параллель готова. И вотъ возникаетъ заговоръ: „Стань крэвъ у рани, якъ вода въ Ирдани, кеды ксцивъ свентый Янъ, кеды ходзивъ Христосъ Панъ“2). Это опять одинъ изъ важныхъ моментовъ. Мы присутствуемъ при зарожденіи эпической части. Выхваченное изъ преданія событіе — это ячейка, которая будетъ все разростаться, заполняя собою и все увеличивая первую часть формулы. Такъ, только что приведенное сравненіе можетъ дать поводъ, примрно, къ слдующему распространенію формулы:,Jesus that was in Bethleem born, and baptyzed was in the flumen Jordane as stente the water at hys comyng, so stente the blood of thys Man3). Я, конечно,