Шрифт:
– Я тоже хочу, но зачем? Чтобы все повторилось снова?
– Да, ты прав.
Но оживляется:
– А вдруг? У тебя такая цепкие сперматозоиды, я чувствую как шустро они запрыгивают в меня. Такого не было с мужем.
– Ты его просто не любила?
– Кажется, да. Он был добропорядочный, но никакой.
Она притягивает Синицу к себе.
– Милый… Отец моих детей… Хороший мальчик… Я хочу тебя…
Синица противится, его снова угнетают нехорошие мысли.
– Я не могу Яна, – пойми, не могу! Мы идем в никуда!
– Ты можешь и хочешь!
– С каждым ударом я как будто не член заколачиваю в тебя, а гвоздь в крышку гроба… Это страшно!
– Нет, не страшно. Я уже перестала бояться!
– А я? Ты меня спросила? С каждой минутой я теряю тебя! Теряю навсегда! Я не хочу ЗДЕСЬ оставаться один!
Яна отстраняется. После паузы она произносит спокойно и бесстрастно:
– Но я же не умру.
– Ты умрешь, к сожалению. Во всяком случае тебя не будет на этом свете.
– Но я буду там… С детьми. Алеша, мы будем тебе улыбаться. Называть тебя папой.
– А где буду я? На каком свете?
– В моем сердце – вот на каком свете.
Она снова привлекает его к себе, а у Синицы совсем не осталось сил сопротивляться. Их губы снова сливаются.
– У нас еще есть время… – шепчет Яна. – Как хорошо мне! Ты первый, кому я доверилась вся… Хочешь с твоей волшебной спермой на лице я буду лежать целый час перед тобой?
– Нет…
– А ты будешь смотреть и хихикать, как это глупо… Хочешь?
– Не знаю…
– Два часа? Три? Господи, да целые сутки я буду улыбаться тебе через эту противную сперму, хочешь?
40. Ваниш-ваниш, постирушко!
Нет, совсем не напрасны были подозрения, что Манана смертельно (если так можно выразиться в этой ситуации) влюблена в Алексея Синицу. Не напрасны были подозрения, что Интернет кишит двойниками телекрасавца. Уж он-то как менеджер знает, как можно развернуть на несчастных влюбленных женщинах бизнес.
Не будем и мы скрывать эти креативные решения.
…Небольшая квартирка в типовой пятиэтажке, ночь. У зеркала сидит паренек Стас, он как две капли похож на Алексея Синицу. Рядом – друг Макс и гример, который накладывает грим.
Макс завидует:
– Слышь, Стас, свезло тебе с этим пидаром… С Синицей этой… Такие деньги потекли!
Парнишка-гример любопытничает:
– Слушай, а как ты Манану того… – Хихикает. – Как тебе вообще с трупиком? Не паришься?
– Да ладно, трупик… – отмахивается Стас. – Дышит ведь.
Постепенно Стас преображается. И вот перед зеркалом уже вылитая девушка.
Через час с небольшим недалеко от ворот Клиники Сна останавливается машина. Дальше только пешком. Из машины выходят Люция, девушка (Стас) и еще одна девушка – мнимая сурдопереводчица.
Люция негромко предупреждает:
– Еще раз напоминаю на всякий случай – ты глухонемая Оксана. Ты ее однокурсница.
– Да, однокурсница, пиздеть не стану.
– Как сильно тебя ждет Манана, Стас! – говорит восторженно Люция.
Итак, очередная ночь знойной запретной любви для Мананы началась…
Но это была роковая ночь, как выясняется утром.
На клумбе копошатся Старшина и Леха, выкапывая местами прежние желтые цветы и досаживая к ним новые – красные.
В окне появляется Егоров, воздевая руки к небу.
Страшный голос Егорова не сулит ничего хорошего.
– Манана! О, Боги! Тьфу!
Старшина инстинктивно делает мастерский прыжок в сторону, кипящий плевок Егорова летит мимо. Старшина собой доволен:
– Армейская закалка пригодилась, правда, Леха?
А что происходит в палате? Поможет ли Манане армейская закалка? Вряд ли.
У постели Мананы – плачущие Люция и Ануш. Ануш держит руку сестры в своей руке. Рядом стоит разгневанный Константин. В руках – мужские трусы.
– Спи спокойно, Манана… – говорит Люция. – Не слушай его… Константин, отстань от Мананы с глупыми вопросами, она еще не просыпалась. Она так устала за ночь, бедное создание…
– Почему она устала? – грохочет Константин.
Ануш напоминает:
– Ты забыл, как сильно Манана любит учиться? Она всю ночь учила билеты…
– Еще раз спрашиваю: чьи это трусы? Почему у Мананы в палате мужские трусы? Что они делали под кроватью?
Лариса Ивановна вносит ясность:
– Лежали, Костя. Просто лежали. Сейчас Манана пойдет принимать душ.
У Константина от обиды нет слов. Он рыдает у ног Мананы:
– Манана, я так тебя люблю, так люблю… Но хотел бы получить ответ: что делали мужские трусы у тебя под кроватью?