— Нельзя все время злиться, мисси.

— Отстань!

Джон терпеливо улыбнулся, затягивая шнуровку кожаных штанов.

— Обычно я держу свое слово и горжусь этим. Но вчера ты потребовала слишком многого. Просить Кахнаваки наказать тебя? — Он наклонился к Шеннон и прошептал: — Я здесь, чтобы заботиться о тебе. Как я могу безучастно взирать на то, как тебя будут наказывать?

— Будь добр, убери свою ужасную бороду от моего лица, — Шеннон фыркнула и отошла в сторону. — Она царапается.

— Тебе не нравится моя борода?

— Я горжусь своей честностью, и потому признаюсь: нет, не нравится.

Посмеиваясь, Джон наблюдал, как Шеннон расчесывает золотистые волосы.

— Мне помнится, в день нашей встречи, когда ты упрашивала брата Кахнаваки не оставлять тебя со мной, тебя передернуло от прикосновения к моей бороде.

— Это правда?

— Но вчера на пруду она тебе не была противна, — самодовольно заметил он.

Шеннон втиснулась в чистые джинсы.

— Ты не целовал меня вчера, — достав из сумки пудреницу, она неодобрительно посмотрела на выражение своего лица. Было заметно, что воспоминания о том, как он прикасался к ней вчера, взволновали ее. — Не обижайся, Джон, но ты — не мой мужчина. Именно это я и хотела сказать бравому воину в тот день. Он действительно брат Кахнаваки? Красивый юноша.

— Ты прикоснулась к его лицу, — Джон задумчиво кивнул. — Потом к своему…

— Чтобы показать ему, что похожи он и я, а не ты и я, но, — Шеннон вздрогнула от неожиданной досады, — кажется, они так не считают.

— Похожа? — Глаза Джона сузились. — И это все? Черт возьми! Как это я не понял раньше?

Шеннон не успела ничего сказать, как он вылетел за дверь, оставив ее в полном недоумении. Его чувства не были задеты, она достаточно хорошо его знала, чтобы понять это. Он был невозмутим, хотя она изводила его все утро. А она сознательно делала это в наказание за вчерашние заигрывания и за то, что он не сдержал обещания.

Шеннон не хватало Джона, хотя они были знакомы меньше сорока восьми часов. Ей казалось, она любит его. Но она знала, что часто ошибается, принимая за любовь глубокие душевные переживания. Джон отказался передать Кахнаваки ее просьбу, несмотря на ее гнев и раздражение. Значит, она небезразлична Джону. Он был готов пренебречь шестилетней дружбой с Кахнаваки, хотя дорожил ею.

Чтобы угодить Кахнаваки, ему нужно доказать, что он не влюблен в золотоволосую пришелицу из другого мира. Но Джон не воспользовался случаем, чтобы завоевать доверие саскуэханноков.

Шеннон снова взглянула в зеркальце. Ее лицо, ничем не защищенное от солнца, приобрело красивый смуглый цвет. На нем играл легкий румянец. Раньше Шеннон достигала такого эффекта с помощью румян и бронзового геля. От природы у нее длинные густые ресницы. Наверное, надо подкрасить их на всякий случай, чтобы глаза стали выразительнее.

Синяк на лбу — сначала багровый, потом сине-зеленого цвета — почти совсем исчез. Многочасовой сон в мягкой удобной постели Джона Катлера чудесным образом изменил ее глаза. Белки глаз — ослепительно белые, радужная оболочка — сияющая. Лицо ее светилось счастьем. Неужели она влюбилась?

Дверь резко распахнулась. У Шеннон перехватило дыхание. Перед нею стоял Джон Катлер с чисто выбритым твердым и волевым подбородком.

— Ну? — нетерпеливо спросил он. — Теперь лучше?

— Потрясающе! — Шеннон вздохнула с восхищением, бросила в сумку пудреницу и благоговейно погладила гладкую кожу на высоких скулах. — Беру назад все свои слова!

— Все? — пробормотал Джон, обнял Шеннон своими ручищами и осторожно прижал спиной к двери.

Глядя ей прямо в глаза, он заявил серьезным голосом, что хочет ее.

Его губы приблизились к ее рту. И она не противилась. Его язык нежно коснулся ее губ, языка. Он изучал ее рот со всей мужской страстью, постанывая от желания и наслаждения. «Нельзя было разрешать Джону целовать себя, — подумала Шеннон. Только не сегодня. Сегодня он идет к своей саскуэханнокской невесте».

Гордость помешала Шеннон полностью отдаться охватившему ее желанию. Она осознавала, что стоит Джону удовлетворить свое вожделение, как его поведение изменится. Он станет «своенравным», и не сможет сохранить преданность одной женщине. Пока язык Шеннон изучал и пробовал рот Джона Катлера, она крепко держала его руки ради блага их хозяина.

Казалось, поцелуй длился вечно. Оба задыхались и ловили ртом воздух. Губы Джона оторвались от ее рта. Он опирался лбом о дверь, прижимаясь к щеке Шеннон гладко выбритой теплой щекой.