Шрифт:
– Ну и дура! Ха-ха-ха!..
– Сумасшедшая, совсем спятила!
Наташа, поняв, что все это не имеет никакого отношения к Маковееву, развеселилась. Ей хотелось помучить Лизу, чтобы в следующий раз неповадно было ревновать по-пустому. И она, вдруг перестав смеяться, сказала резко, надменно:
– Люблю! Люблю! И буду любить!..
И пошла от Лизы в лес.
2
На работу Наташа пришла позже других.
Девушки толпились у обрывистого берега Оки. Лиза и Костя стояли поодаль. Костя, дымя папиросой, размахивал рукой и показывал на ту сторону реки.
"Как грачи на прясле", - подумала Наташа о девушках. Такое сравнение ей показалось забавным. И, припомнив вчерашнюю встречу с Лизой, подошла к девушкам и громко рассмеялась.
– У, псих!..
– озлобилась Лиза и, не скрывая своей неприязни, отвернулась.
Девушки переглядывались, пожимали плечами: чего мол, ее так разбирает?
Костя тоже удивленно смотрел на Наташу. Потом и его заразила Наташина веселость. Будто по цепочке, она передавалась и остальным. Девушки фыркали и дружно хохотали.
– Ну что вы?!
– крикнула Лиза.
– Чего злишься?
– не понимал Костя.
– Замолчите же вы, наконец!..
– чуть не плача крикнула Лиза. Всадив в валежину топор, она побежала от делянки.
Когда голосов не стало слышно, Лиза остановилась, уткнулась в холодный шероховатый ствол сосны и дала волю слезам.
Очнулась от прикосновения чьей-то руки.
– Тебя кто обидел?
– услышала мужской голос.
Лиза содрогалась всем телом.
– Ну-ну-ну, поплачь, поплачь, может, легче станет, - проговорил Буравлев.
Глаза его улыбались. Он обнял Лизу за плечи, заглянув в мокрое от слез лицо.
– Вон ты какая в слезах красивая. Как Аленушка, - шутливо заметил он.
– Умойся родничком и расскажи, что случилось.
– Ничего. Просто так.
– Да, у вашего брата такое бывает. Знакомо мне...
– Буравлев погладил ее плечи.
– Освежись родничком, утрись... Хорошо успокаивает.
...Из-за реки поднялось солнце и окрасило в пурпурные краски косяки сугробов. Первым опомнился Костя:
– С чего это вы?
– Смешинка в рот попала. А ты с чего?
– Зря Лизку обидели. Она подумала - над ней смеемся.
– Ну и пусть думает, - весело отозвалась Наташа.
– Психует. Сама не знает, чего ей надо.
Костя взял бензопилу и неторопливо зашагал в глубь леса. У толстоствольных сосен с клеймами остановился. Запрокинув голову, всматривался. На самом верху сосны протянули друг к другу ветки-руки и сплелись, образовав зеленый полог. Золотистыми звездами висели смолистые шишки. Косте все это показалось необычайно красивым. Он похлопал по стволам рукавицей и, обойдя их, пошел искать другие деревья. Вскоре бор огласил тонкий, сверлящий визг пилы...
Лиза возвратилась на участок вместе с Буравлевым. Притихшая. Она прошла к только что спиленной сосне. Стук ее топора влился в общий рабочий ритм лесосеки.
Буравлев ходил от дерева к дереву, приостанавливался у пней. Вымерял их - насколько они оставлены от земли. У двух сосен-сестер он остановился, позвал Костю и спросил:
– Ты что их оставил?
– Руки не поднимаются, Сергей Иванович, - пожал плечами Костя. Смотрите, как обнялись? Жаль сестренок...
Взглянув на переплетение сосновых лап, Буравлев свел брови.
– Не все красивое - хорошо, - угрюмо заметил он.
– На мухомор так и глядел бы! Так и тут. Вот эти сосны - волки. Вокруг себя губят все живое.
Костя озадаченно почесал затылок. Сколько лет прожил в лесу, а о деревьях-волках слышал впервые.
– Сам посмотри, с какой жадностью они закрыли небо, лишили подрост света...
– А это здорово подметили, Сергей Иванович, - сосны-волки... И люди есть такие.
– Встречаются и люди.
Буравлев, с улыбкой взглянув на Костю, сказал:
– До ростепели надо бор прочистить. Успеем?
– Вполне, - уверил его Костя.
– Бригада-то, Сергей Иванович! огонь! Смотрите, как топорами машут...
3
Костя собрал хлысты, перепоясал их канатом и подцепил трос. Пачка получилась объемистой. Ее бы разделить на две-три ездки, как он делал раньше. Но уж больно возить далеко. Сколько зря спалишь горючего, да и времени жаль.
Он вскочил в кабину трактора, включил скорость. Трос натянулся, но пачка не двигалась.
– Не возьмет. Зря стараешься, - подошла Лиза.
– Тяжело больно!