– Юра... Может быть, ты поужинаешь с нами вместе. Ещё рано... Папе будет приятно...

Я промолчал, продолжая расслабляться. В комнате отца по-прежнему было тихо. Видимо, отец ещё не просмотрел мой дневник, поэтому и молчит. Между прочим, он напрасно медлит. Сейчас я сделаю перед сном лёгкое расслабление, потом на моих наручных часах "Сигнал" на двенадцати камнях прозвучит звонок - и окончательный отбой! И уже никакая сила не заставит меня нарушить железное расписание моего бортжурнала. В середине моего расслабления из соседней комнаты начали поступать неясные сигналы, говорящие о том, что мой отец, видимо, расшифровал запись в моём дневнике и, судя по всему, делится об этом с мамой, а мама, как всегда, защищает меня, судя по её голосу. Как раз в это время мои часы просигналили окончательный отбой! Я стал быстро засыпать. Но здесь я услышал, как распахнулась дверь в мою комнату и раздался сердитый голос моего отца:

– Ну-ка, вставай с постели и марш в столовую!

Мама стояла рядом и шипела на папу:

– Не буди его! Не буди! Не буди!

А папа повторил свою фразу, наверно, раз пятнадцать. Но вы же, товарищи потомки, немного знаете мой характер: если уж в моей программе самообучения никакой разговор с отцом не намечен, то разговора и не будет.

– Не буди его, - сказал ещё раз мама.

– Как это "не буди"?! Как это "не буди", когда такая запись в дневнике?!

– Это какое-то недоразумение, - сказала мама, - Пусть он сейчас спит, а завтра всё выяснится.

– Не завтра, - сказал я из-под одеяла, - а лет через двадцать пять.

– По-моему, единственный человек на всём земном шаре после такой записи в дневнике может спать. И этот единственный человек - мой сын...

"Насчёт "единственного" - это ты, папа, сказал удивительно, можно сказать, пророчески верно, - подумал я.
– Только единственный на всём земном шаре... Единственным-то... им ветер не сопутствует, - продолжал думать я дальше, но это уже, вероятно, я думал во сне, не мог же я наяву думать стихами:

Им ветер не сопутствует,

Земные не зовут огни...

Значит, они чувствуют,

Значит, что-то чувствуют,

Только что же чувствуют они?"

Ещё я услышал, как отец сказал маме:

– Почему мы никогда не сходим вместе в театр или, наконец, в кино? Почему в доме тихо? Почему никто не смеётся? Почему не звучит музыка?! Почему никто не поёт?! Почему к моему сыну никто не ходит в гости?

Впрочем, может быть, эти слова, мне просто приснились...

Судя по очень плохо сохранившимся страницам воспоминаний Юрия Иванова, на следующий день он проснулся в пять часов утра и чем он занимался до школы, было записано, как всегда, в не дошедшем до нас бортжурнале. Затем по отдельным фразам можно понять, что он был в школе. На уроке алгебры он, вероятно, пытался учить чему-то учителя алгебры - об этом запись сделана в школьном дневнике учительской рукой. Ещё в дневнике было записано: "Читал учителю естествознания свою версию о происхождении человека (кстати, очень любопытную), но на вопрос: "Сколько в среднем живёт человек?" - ответил: "Не знаю!" Такой ответ считаю издевательством", - и подпись учительницы.

Затем Юрий Иванов, судя по его записям, после окончания уроков снова обнаружил у себя в кармане неизвестно каким образом туда попавший листок бумаги с новым стихотворением. Текст стихотворения сохранился плохо, но разобрать его удалось. Вот оно:

Открыли люди, что от трения

Вспыхивают искорки огня.

Я, как Ньютон,

Открыл закон

Такого тяготения,

Что это просто страшно для меня.

– Постой, постой! Я не могу понять - о чём ты?

Постой, постой! Что ты открыл - не понимаю я...

– А я открыл, что рядом есть девчонки,

И с этим сделать ничего нельзя!

Открыли люди, что в движении

Будет вечно бабушка-Земля.

Я, как Ньютон,

Открыл закон

Такого тяготения,

Что это просто страшно для меня.

– Постой, постой! Я не могу понять - о чём ты?

Постой, постой! Что ты открыл - не понимаю я,

– А я открыл, что рядом есть девчонки...

И с этим сделать ничего нельзя!

Есть атмосферное давление,

Которое всё давит на тебя.

Я, как Ньютон,

Открыл закон

Земного тяготения,

Но только неземного для меня.

– Постой, постой! Я не могу понять - о чём ты!

Постой, постой! Что ты открыл - не понимаю я.

– А я открыл, что рядом есть девчонки,

И с этим сделать ничего нельзя!

На двух следующих страницах, содержавших, скорее всего, комментарий стихов, слова расплылись до неузнаваемости, зато на третьей странице удалось разобрать.

"...Заезжал к Пелагее Васильевне за цветами. Она оказалась больной, поэтому не торгует цветами. Сходил в аптеку за лекарством для неё, затем она написала мне доверенность на торговлю цветами..."

Затем строк тридцать неразборчиво и затем разборчиво:

"...Я шёл по земле: по большому постоянному магниту, с огромным букетом гладиолусов для продажи. Перейдя подземный переход у станции метро "Дзержинская", я выбрал возле магазина "Детский мир" оживленный угол (как раз напротив памятника первопечатнику Фёдорову) и начал торговлю. Место для меня было самым счастливым. С этого угла очень хорошо просматривались проспект и переулок, так что появление милиционера или дружинника не могло застать меня врасплох, А если они всё-таки появлялись, то я легко скрывался, смешиваясь с толпой прохожих.