– Что приключилось?
– косясь, как Лешка смазанное "Т" подправляет, спросила Клавка.

– А-а!
– махнул Шапошников.
– Краску какой-то ворюга продал... Да вы понимаете, что они из-за вас и воруют?!

– Понимаю, голубчик. Все понимаю. Да только пол-то надо покрасить. Лет десять некрашеный. Как сыночек, Васюшка, царство ему небесное...
– и утерла глаз рукавом.
– А в магазине, сами знаете, полста рублей краска стоит. Да и достать ее надо.

– А теперь, что ж, не сохнет?
– вкрадчиво подъехала Клавка.

– Точно, не сохнет, - заподозрила участие старуха.
– Вторую неделю в дом войти не могу. Думала, к празднику в порядок привесть. А какой тут порядок? Ступлю - и прилипну. Прямо не краска - клей какой-то.

– И сколько он с тебя взял?

– Червонец, родимая. Десять рублей на стол выложила.

– За ведро?

– И ведерко оставил. Еще благодетелем называла.

– Мыло в том ведре было, - выдохнула Клавка. Теперь она прямо сияла... То есть, с лица все как было осталось. Но изнутри распирало.
– Краски, может, грамм сто и плеснул. А остальное - мыло. Обмылков в бане насобирал, наварил, водичкой разбавил...

– Что же мне делать?

– Смывай. До смерти не высохнет.

– А деньги? Кто ж деньги вернет?

– Плакали твои денешки, - брызгала слюной Клавка.
– На будущее умнее будешь. А благодетеля не ищи - копейки у него за душою нету. Пропил он все. Ты еще пол не докрасила - а он уже пропил.

– Но деньги-то?
– вновь посмотрела на капитана старуха.
– Может, государство отдаст?

– Хм-м!
– чуть не лопнула Клавка.

– Но он же солдат... Защитник мой, называется...

– Знаете что?
– решил покончить все разом Шапошников.

– Сегодня я никак не могу. Без вас хватает. А вот после праздников... Чего-нибудь прикумекаем.

И старуха как-то сразу поникла. Лешка еще раньше заметил: не верит она в удачу. Отчаяние привело. А теперь все на место встало.

Шапошников это тоже почувствовал.

– После праздников, значит, - словно оправдываясь, повторил он.

Но старуха ничего не ответила. Снова бочочком, бочочком

– вензеля на "Т" опять смазались...

– Защ-щ-щ-щ-щитник!
– хохотнула ей вслед Клавка. Даже не хохотнула, а сплюнула.

Шапошникову еще неуютней стало. Чертеж из стола достал, развернул, назад в ящик бросил.

И Лешка не выдержал.

– Бабуля!
– выбежал он следом.

Старуха стояла в метре от фонаря, такая же сгорбленная.

– Постойте, бабуля!... Вы понимаете?... Клавка все врет! Вы не слушайте Клавку!

Но старуха хотела идти, и Лешка схватил ее за руку.

– А мазню эту можно бензином смыть. Я у шоферов попрошу. И краску достану. С кладовщиком поговорить надо.

– Ты что же, сынок, оправдаться хочешь?
– посмотрела она на Лешку маленькими чужими глазами. До того чужими, что Лешка себя горбатым почувствовал.
– Я ведь все понимаю,

– и забрала руку.
– А на твои оправдания у меня денег нету.

– Да какие деньги?...

– А как же без денег? В человеке всегда что-то есть, что бы денег стоило. А ежели нет - человек ли он после этого?

Лешка еще минут десять стоял. Из-за спины доносились лязг тачек и скрежет подъемников. Но Лешка как будто другое слышал: пятно на снегу, в унисон фонарю, туда и сюда покачивалось, словно маятник, - и эти вот скрежет и лязг - будто ось у часов скрипела. А маятник - то к пепелищу, то к Лешке, - и Лешке казалось: сейчас, к сапогу, потом вверх устремится... Но нет, ветер дул все сильней, добирался до самых лопаток - и фонарь относило. А с ним и пятно - яркий желтый яичный желток - все ближе туда, к пепелищу.

Магазин был за углом. Шагов пятьдесят. Но место паршивое. Патрули целый день. Комендантский "козлик" в любую минуту нагрянуть может. Лешка вообще самоволки терпеть не мог. Идешь, озираешься, будто вор какой-то. И каждый болван, звездой или лычкой помеченный, над тобою власть свою кажет. Мол, где увольнительная? Почему на свободе болтаешься? Будто он тебе эту свободу дал, и теперь, как сдачу с рубля, отчета требует. Да и гражданские не лучше бывают. Так и ждут: сейчас в драку полезешь, на женщину бросишься... Словно в толк не возьмут, что такой же ты точно как все, лишь одели тебя по-другому. Лешка даже до того додумался:

олень человека убийцей и на улицу выпусти - так под этими взглядами точно убьет. А выряди лордом - лордом станет. И кто знает, может в революцию, когда люди друг на друга красные тряпки цепляли - так эти вот тряпки больше чем псе призывы и лозунги сделали?

Магазин закрывался. 13 дверях стояла девица с пумпоном на вязаной шапке и всех выпроваживала. Мол, в два приходите, а сейчас мы обедаем. Лешка хотел пройти мимо, но девица его не пустила.

– Не слышишь? Обедаем.

– Я к Ларисе, - исподлобья посмотрел на нее Лешка.