– Но разве таким кушем не может быть богатейшая квартира Виктора Арсентьевича, вернее, его покойного тестя, академика? Да там одних картин на...

– Нет, нет и нет! Это сам по себе точнейший факт!
– решительно мотает лысой головой Георгий Иванович и тут же снова выставляет перед собой растопыренные руки.
– Но имейте в виду, я ничего не знаю! Решительно, вы понимаете? Я, повторяю, в их дела не суюсь. У меня на все официальные документы. Это абсолютный сам по себе факт! И все! И я больше ничего не знаю! Я, извините, хочу спать спокойно, вот так!

Георгий Иванович, видимо, пришел наконец в себя и подумал о собственной безопасности. Давно пора. Как легко, однако, он выходит из равновесия и ударяется в панику. Впрочем, новости на него обрушились, конечно, ошеломляющие. И он, наверное, на минуту только поставил себя на место Купрейчика и тем более Гвимара Ивановича и, естественно, пришел в ужас. Еще бы, есть от чего.

Я сейчас даже не пытаюсь как следует осмыслить всю полученную информацию. Я спешу добавить к ней кое-что еще, если это, конечно, окажется возможным.

– Вы спрашиваете, кто его убил?
– обращаюсь я к Георгию Ивановичу, не давая ему возможности сосредоточиться на мысли о собственной безопасности.

– Да, да!
– нетерпеливо откликается он, подаваясь вперед.
– Весьма интересно.

– Убили ваши.

– Но, господи боже мой, кто наши, какие наши?
– его снова охватывает волнение, почти паника.
– С ума можно сойти! Ну говорите же, говорите! Чего вы замолчали? Ну, ради бога!

– Их имена вам ничего не скажут, - отвечаю я.
– Хотя нет! Один из них как раз работал в этом магазине.

– Красиков! Этот проклятый Лешка, да?
– почти обрадованно восклицает Георгий Иванович.
– Верно я говорю или нет?

– Точно. Работал у вас, но не на вас, - усмехаюсь я.

– Это все, так сказать, до меня было. До меня, вы слышите? При Гвимаре еще.

– Не имеет значения. Он и на Гвимара Ивановича тоже не работал.

– А на кого же тогда?
– напускает на себя наивность Шпринц.

– Подумайте сами.

– Ну на кого же, господи боже мой?
– нетерпеливо восклицает Шпринц.

– А я не знаю, - загадочным тоном отвечаю я.

– Нет, знаете!

– И вы знаете, Георгий Иванович. Это сам по себе факт, - насмешливо говорю я.

– Я знаю?!
– запальчиво переспрашивает он, не замечая моей иронии.

– Да, вы.

– А я только с вами согласился. Ведь это вы сказали, на кого он работает. На Льва Игнатьевича. Согласен!

– А на кого работает сам Лев Игнатьевич, как по-вашему?

– Ну, это я не знаю. Абсолютно. Уверяю вас.

– Как угодно, Георгий Иванович, - я пожимаю плечами.
– Можете не говорить. Я же вас не заставляю.

Я, однако, убежден, что он знает. Я и то, кажется, начинаю кое о чем догадываться. Но я и в самом деле не собираюсь заставлять его отвечать. Оставим это на будущее и пока что не станем уважаемого Георгия Ивановича особенно прижимать неудобными вопросами. Интересно, а Кольку-Чуму он знает?

– Но Леха действовал не один, - говорю я.
– Был и второй.

– Убийца?
– содрогаясь, уточняет Георгий Иванович.

– Да.

– Какой ужас, какой ужас, господи боже мой. Бедный Гвимар, - снова начинает стенать Шпринц.
– И кто же он такой, этот второй бандит?

– Ну, этого вы наверняка не знаете.

– Ах, откуда вы знаете, кого я знаю и кого не знаю!
– раздраженно машет рукой Шпринц.
– Да я полгорода знаю. Я...

– Фамилия его Совко.

– Совко?
– оторопело повторяет Георгий Иванович, снова поправляя сползающие очки.
– Действительно... Такой фамилии не слышал, это сам по себе факт, конечно. А зовут его как, подонка этого?

– Николай.

– М-да... Понятия не имею.

– Они оба поступили к кому-то в няньки.

– Это еще что такое?
– вполне искренне удивляется Шпринц.

Но мне достаточно его удивления, и объяснять я, естественно, ничего не собираюсь.

– Сам не знаю, - отвечаю я.
– Кто-то сказал.

Пожалуй, пора заканчивать этот интересный разговор и прощаться с малосимпатичным Георгием Ивановичем. Только напоследок сделаю, пожалуй, одно доброе дело.

Я наклоняюсь к столу и, понизив голос, говорю:

– Теперь вы понимаете, на что способен этот Леха?

– Еще бы не понять, господи боже мой!
– восклицает Шпринц.