Вскоре я вновь отправился в Америку, в Пало-Альто, на очередной матч США СССР.

Ника Джемса я скоро обыграл и остался один в прыжковом секторе. Мне предстояло бороться только с планкой.

Я попросил установить два метра двадцать шесть сантиметров.

Пока поднимали и промеряли высоту, я отошел в сторону и лег на траву. Снизу было хорошо видно, как надо мной нависла огромная, стотысячная чаша людей. Все зрители нацелились взглядами в единственное место - туда, где я лежал. Мне сразу стало тяжело. Я попробовал думать только о сыне... Вчера ночью пришла телеграмма: "Я родила сына. Людмила".

Я встал... В тишине на электрическом табло чуть потрескивала надпись: "226. Дмитрий Буслаев. Первая попытка".

Начал моросить мелкий противный дождик. Тщательно, не торопясь, я вытерся тренировочным костюмом и прошел к началу разбега. На бровях у меня, вперемешку с потом, скапливались крошечные капли, стекали по щекам. Одна попала в глаз. Я зажмурился и отвернулся от прыжковой ямы. Стадион, затаившись, наблюдал за каждым моим движением.

Глубоко набрав грудью воздуха, я наконец встряхнул бедром толчковой ноги и побежал.

Тут же я увидел себя со стороны, словно бежал не я, а кто-то другой. Беспристрастно наблюдая, я не мог уловить в его разбеге, отталкивании и взлете каких-либо огрехов. "Перелетит", - сказал я.

И - перелетел!

Зрители вскочили с мест и принялись неистово размахивать руками, газетами, бросать вверх шляпы, панамы, кепки. Я ничего не слышал, меня оглушила собственная победа.

Только потом в сознание ворвался рев трибун. Точно из-под земли возник Скачков, ткнулся мне губами в ухо. Меня оторвали от него и так подкинули вверх, что я обмер. Зрители прорвала заслон полицейских и лавиной понеслись в сектор. Зажатый со всех сторон, я не мог пошевелиться. Я громко закричал:

– Шипы! У меня шипы!

Несколько человек уже корчились от боли, потому что меня беспрерывно толкали из стороны в сторону, и я наступал на ноги.

На мне начали рвать майку, в один миг от нее остались клочья.

Неожиданно под меня кто-то подсел и, перекинув через плечо, стал, как тараном, пробивать моим телом эту безумную людскую кашу. Это был Кислов.

Вырвавшись из кольца, мы помчались навстречу шеренге полицейских. Пропустив нас за спины, полиция грудью стала сдерживать набегающую лавину публики.

Я посмотрел на Кислова: из носа у него текла кровь. Он облегченно улыбнулся.

– Слава богу... Живы!

Дома, в Шереметьеве, мне не дали сойти с трапа, подхватили на руки и понесли через все летное поле к машине. Над головой я держал "Золотую каравеллу" - приз лучшего спортсмена мира.

КАЛИННИКОВ

Понемногу обо мне начала распространяться молва. Постепенно она обрела форму легенды: якобы в Сибири существует такой врач, который может вылечить любого хромого, горбуна и даже лилипута. Из разных областей ко мне повалило множество пациентов. Куда я их мог деть? У меня было всего сорок коек. Единственное, что я мог сделать, - это втиснуть в то же помещение еще десять больных. Остальных я поставил в очередь. Она оказалась фантастической последний записавшийся больной должен был явиться ко мне только через 8 лет! Но они соглашались ждать. Иного выхода для них не существовало. Эти люди были приговорены медициной к безнадежности, в их душе давно угасла всякая перспектива на выздоровление. В мой метод они, видимо, не верили тоже, но слухи (пусть на 90 процентов неправда) будоражили их сознание.

Один из таких больных сказал: "Без надежды не могут жить даже здоровые люди. Если она (надежда) возникает у калеки, для него это уже иной способ существования".

Впоследствии, через пятнадцать лет, когда у меня стало уже 360 коек, очередь не уменьшилась, а удлинилась - до девяти, десяти лет. Я не уставал поражаться тому неисчислимому количеству страждущих, которые ждали помощи. Основную массу составляли "старые" больные: искореженные войной или с рождения обделенные природой. Такие пациенты (за исключением немногих, тех, кого несчастье особенно ожесточило), как правило, обладали щедрой душой. В жизни они больше всего ценили не благополучие и даже не само здоровье, а человеческое отношение к ним физически нормальных людей.

Одного я как-то спросил:

– Почему вы такой нелюдимый?

Он ответил:

– Если бы вы девятнадцать лет подряд извивались при ходьбе во все стороны, точно скоморох, да еще при этом чуть ли не каждый день видели, как на тебя указывают пальцем!..

Постепенно я стал браться за все более сложные случаи. Мне удалось разработать уже около пятидесяти методик применения своего аппарата. Я стал заменять сложные многоэтапные хирургические операции более щадящими одноэтапными. Научившись управлять посредством аппарата "костеобразованием", я убедился в возможности излечивать таких больных, которых прежде травматологи считали безнадежными: укороченные на 10-20 сантиметров конечности, врожденные вывихи, туберкулез кости, сильная кривизна ног. Не все (особенно поначалу) выходило у меня гладко, но, ежедневно накапливая опыт, я понемногу смелел. Дольше всего я ломал голову над проблемой удаления ложных суставов. Как они образуются? Да очень просто. Человек сломал кость, и отломки в результате нагрузки, постоянно притираясь друг к другу, образуют своеобразную капсулу, то есть новый промежуточный сустав. С подобным суставом человек способен выполнять легкую работу, передвигаться, но в любую секунду от неосторожного движения его ожидает вторичная катастрофа.

Ложные суставы пробовали удалять многие травматологи - безуспешно. Сделать это не позволял все тот же гипс.

Я начал рассуждать так. Раз мой аппарат способен удерживать костные отломки в неподвижном состоянии, то ненужный сустав, видимо, можно просто раздавить при помощи сильного сжатия и, зафиксировав это положение, ждать, когда кость срастется в одно целое.

У меня была тяжелая пациентка - двадцатилетняя девушка Светлана Н. В результате автомобильной катастрофы и последующего трехлетнего лечения в нескольких клиниках у нее укоротилась левая голень на 16 сантиметров и появился ложный сустав. Свое несчастье девушка переносила очень стойко. До поступления ко мне ей сделали четыре операции. Ни к чему хорошему они не привели. В Сургану Светлана явилась уже от отчаяния, на ампутацию ноги. Помимо большого укорочения и ложного сустава, у нее началось и загнивание кости остеомиелит.