И так далее, и так далее. Было обидно и горько. Позвонил из Москвы Зайцев, поздравил с днем рождения. По поводу статьи в газете он сказал:

– К сожалению, она написана в недопустимых тонах по отношению к нашим коллегам. Рядовому читателю не всегда надо знать о трениях среди врачей, если даже они и есть. Но требования автора о строительстве института хорошо аргументированы. Чувствуется, что это умный, солидный человек. По правде говоря, я несколько удивлен затяжками строительства вашего филиала. Постараюсь чем-нибудь помочь. Институт надо строить. Это польза всем!

Естественно, я был ободрен его звонком, но все же одно письмо в Минздрав не давало мне покоя.

"Этой рекламой узкие лечебные приемы и методы Калинникова буквально поставлены в центр нашей большой разносторонней науки, а главное - создают впечатление, что у нас больные испытывают многочисленные и бесполезные мытарства. С нашей точки зрения, потребность внедрения метода Калинникова в травматологии составляет не более 3 процентов. Поэтому с целью установления истинной роли дистракции и компрессии, значения отдельных научных школ и ученых в развитии этого метода целесообразно было бы провести следующие мероприятия: войти в ходатайство перед соответствующими органами о недопустимости публикаций статей без тщательного предварительного рецензирования и провести научную дискуссию на страницах одного из журналов хирургического профиля на тему: "Значение компрессионно-дистракционного метода в ортопедии и травматологии и история его развития".

У меня заныло сердце. Я почувствовал, что это будет за дискуссия. И не ошибся.

БУСЛАЕВ

Итак, на укорочение ноги я не согласился. Мне начали удалять те костные отломки, которые не прижились и, по мнению консилиума, способствовали развитию остеомиелита. Подобные процедуры назывались "чистками". Таких "чисток" мне сделали около десятка. Всего за год я перенес около двадцати операций. Если бы они проводились под наркозом, сегодня я был бы калекой. Поэтому приходилось орать, стонать и скрипеть зубами.

На операционном столе я понял, что человеческое существо способно выдерживать невероятные физические мучения. Особенно если есть стимул или надежда.

Моя надежда с каждым днем убывала - свищи не закрывались, кость по-прежнему не срасталась. От костылей на ладонях а под мышками образовались мозоли.

Жена опять захандрила. Теперь это стало проявляться в ее уговорах, чтобы я пошел на укорочение. Пытаясь не раздражаться, она время от времени начинала:

– Ну, сколько так можно, Мить? Неужели ты сам... сам не устал от больницы?

Я отмалчивался.

– Ну, будешь прихрамывать, ходить с палочкой... Что из этого?

Я усмехнулся:

– Тем более, только что вышел указ о повышении инвалидных пенсий.

– Не глупи. Начнем просто жить, просто работать, - продолжала Людмила. Как все люди... А?

Я смотрел в окно.

– Сын!
– наступала она.
– Ты совсем забыл, что он существует. Он уже давно живет не с тобой, а с твоими фотографиями. А ему нужен отец. Как у всех... Ну, что ты молчишь?

– Потому что будешь смеяться.

– Почему?

– Может, это бред, но я еще надеюсь прыгать.

– На чем?!
– восклицала жена.

– Не знаю...

Спорт выработал у меня упорство. Чем безнадежнее становилось мое положение, чем больше людей переставали верить в меня, тем сильнее нарастало душевное сопротивление.

Меня грела одна телеграмма. С большим запозданием она пришла от бывшего соперника Ника Джемса.

"Вся Америка пишет, что ты навсегда покинул прыжковый сектор. Я не верю. Ты доказал, что способен выходить из самых тяжких ситуаций. Тебе достаточно вспомнить, сколько раз ты меня обыгрывал! Прости, но я ежедневно молюсь богу, чтобы он помог тебе преодолеть себя. Все мы чего-то стоим до тех пор, пока не перестаем подниматься перед самим собой еще на одну ступеньку. Все. До встречи в секторе. Я буду ждать. Год, два, три, четыре. Я у тебя в долгу. Следующие соревнования хочу выиграть я. Уверен, что так оно и будет. Ник Джемс!"

После нескольких "чисток" меня вдруг опять забыли на целый месяц.

Я вновь стал просить:

– Ну сделайте что-нибудь! Неужели невозможно?

Профессора отвечали:

– От добра добра не ищут! Не дергайтесь понапрасну и ждите.

Я вспомнил об одной знакомой, позвонил ей, вкратце обрисовал свое незавидное положение. Она пообещала помочь.

Через неделю Зайцеву позвонили.

– Что у вас там с Буслаевым? Лежит второй год и никаких результатов.

Поднялся переполох. Опять собрался консилиум, вновь рентгеновские снимки, осмотры. Наконец, в который уже раз, меня повезли в операционную и удалили еще один отломок. Произошла обычная помпа. Сигнал получили - на него немедленно отреагировали.

Через два дня из ноги опять засочился гной.

Наши взаимоотношения с Людмилой неуклонно двигались к разрыву.

Когда жена вошла в палату, я кокетничал с медсестрой, которая делала мне укол.

Людмила взорвалась.

– Вон отсюда сейчас же!

Перепуганная медсестра убежала.

– Негодяй! Мерзавец!
– Жена обрушила на меня все, что у нее давно рвалось наружу.
– Я кручусь, мотаюсь, а он? Все! Можешь гнить здесь хоть всю жизнь, с меня хватит! Калека!
– И выскочила.