– А, черт, - сказал Фонзо и вошел. Там была еще одна дверь с завешенным стеклом. Фонзо постучал.

– Чего не нажал эту кнопку?
– спросил Вирджил.
– Не знаешь разве, что городские не открывают на стук?

– Ладно, - ответил Фонзо и позвонил. Дверь отворилась.

Перед ним предстала та самая женщина в длинном платье; было слышно, как позади нее возятся собачки.

– Есть у вас свободные комнаты?
– спросил Фонзо.

Мисс Реба оглядела парней, их новенькие шляпы и чемоданы.

– Кто вас направил сюда?
– спросила она.

– Никто. Мы сами выбрали.
– Мисс Реба поглядела на него.
– В отелях чересчур дорого.

Мисс Реба хрипло задышала.

– А чем вы занимаетесь?

– Мы приехали по делу, - ответил Фонзо.
– Жить здесь будем долго.

– Если не слишком дорого, - добавил Вирджил.

Мисс Реба взглянула на него.

– Откуда вы, ребята?

Они ответили и назвали свои имена.

– Если нам подойдет, проживем тут месяц, а то и больше.

– Что ж, ладно, - сказала она, помолчав. Поглядела на них.
– Комнату сдать вам я могу, но если будете заниматься там делами, придется брать с вас лишку. Мне надо зарабатывать на жизнь, как и всем другим.

– Нет, дела у нас будут в колледже, - сказал Фонзо.

– Что это за колледж?
– спросила мисс Реба.

– Парикмахерский, - ответил Фонзо.

– Слушай, - сказала мисс Реба, - хвастунишка же ты.
– И рассмеялась, прижав к груди руку. Парни молча смотрели на нее, пока она смеялась хриплым, астматическим смехом.
– Господи, Господи, - проговорила она.
– Входите.

Комната досталась парням угловая, на верхнем этаже. Мисс Реба показала им ванную. Когда дернула дверь, женский голос ответил: "Минутку, милочка", дверь отворилась, и мимо них прошла женщина в халатике. Потрясенные до глубины своих юных душ, парни смотрели, как она идет по коридору. Фонзо незаметно подтолкнул Вирджила локтем. Когда остались в комнате одни, он сказал:

– У нее две дочери. Это вторая. Держи меня, парень; я попал в курятник.

В ту первую ночь парни долго не ложились спать из-за странной кровати, комнаты и голосов. Слышалось, как шумит город - незнакомый и будящий воспоминания, близкий и далекий; угрожающий и обещающий одновременно, - то был непрерывный глубокий шум, над которым сверкали и переливались невидимые огни: разноцветные, бегущие символы великолепия, среди которых женщины уже принимали соблазнительные позы, сулящие новые восторги и будящие смутные, несбывающиеся надежды. Фонзо воображал себя в окружении нескольких рядов задернутых штор розового цвета, за которыми в шелесте шелка, в манящих шорохах мечта его юности принимает тысячи воплощений. Может быть, это случится завтра, думал он; может быть, завтра вечером... В комнату поверх шторы проник узкий луч света и веером раскинулся по потолку. Под окном послышались голоса, женский, потом мужской; они журчали и сливались; затворилась какая-то дверь. Кто-то в шелестящей одежде поднимался по лестнице на быстрых твердых женских каблучках.

До него донеслись звуки, раздающиеся в доме: голоса, смех; заиграло механическое пианино.

– Слышишь?
– прошептал он.

– Видать, у нее большая семья, - сказал Вирджил, голос его был уже сонным.

– Ну да, семья, - возразил Фонзо.
– Это вечеринка. Я не прочь бы оказаться там.

На третий день утром, когда парни выходили из дома, мисс Реба встретила их у двери. Она хотела во второй половине дня, пока их не будет, попользоваться комнатой.

– В городе должна состояться конференция сыщиков, - сказала она, - и дела пойдут получше. А с вашими вещами ничего не случится. Я велю Минни все запереть. В моем доме у вас ничего не украдут.

– Как по-твоему, что у ней за дела?
– спросил Фонзо, когда они вышли на улицу.

– Не знаю, - буркнул Вирджил.

– Все равно, я согласился бы работать у нее, - сказал Фонзо.
– Среди женщин в халатиках, что шныряют там.

– А что толку?
– сказал Вирджил.
– Они все замужние. Ты что, не слышал их?

На другой день, возвратясь из училища, парни обнаружили под умывальником предмет женского туалета. Фонзо поднял его.

– Она портниха, - заявил он.

– Наверно, - сказал Вирджил.
– Глянь-ка, все ли вещи на месте?

Дом, казалось, был наполнен людьми, совсем не спящими по ночам. В любое время было слышно, как они носятся по лестнице, и Фонзо постоянно ощущал женщин, женскую плоть, доходило до того, что даже в своей холостяцкой постели он казался себе окруженным женщинами, и, лежа с мерно храпящим Вирджилом, напряженно прислушивался к приглушенным голосам, к шорохам шелка, проникающим сквозь стены и пол, бывшим, казалось, такой же их составной частью, как половицы и штукатурка, думая, что вот уже десять дней находится в Мемфисе, однако круг его знакомых состоит лишь из нескольких товарищей по училищу. Когда Вирджил засыпал, он поднимался, отпирал дверь и оставлял ее открытой. Однако ничего не происходило.

На двенадцатый день он объявил Вирджилу, что они в компании одного из будущих парикмахеров отправляются поразвлечься.

– Куда?
– спросил Вирджил.

– Не беспокойся. Идем. Я тут кое-что разузнал. Подумать только, жил здесь две недели, ничего не зная...

– Сколько это будет стоить?
– спросил Вирджил.

– Когда это ты развлекался задарма?
– ответил Фонзо.
– Пошли.

– Пойду, - сказал Вирджил.
– Только не обещаю ничего не тратить.

– Погоди, скажешь это, когда будем на месте, - сказал Фонзо.