Шрифт:
– Это все, дитя мое?
– Да, святой отец.
Казалось, прошла целая вечность прежде, чем он заговорил вновь.
– Вы ощущаете себя заблудшей, дитя мое. С тех пор, как покинули церковь и Христа, вы потерялись без духовного пастыря. И сейчас вы должны вернуться к пастырю своему, что вы и сделали сегодня. Грех таит в себе неисчислимые опасности, дитя мое. Он порождает чувство вины, так и должно быть. Но грех нераспознанный, грех непрощенный может порождать подозрения и ложь. Ведь вина остается скрытой. Он вызывает к жизни страхи и пороки, существующие лишь на задворках сознания. Вот так вы вызвали все эти ужасы. Ибо жили в грехе, продолжая погрязать в нем. Вы должны искупить свою вину. И после этого вы вновь воспримете Христа в сердце свое. И рассеятся подозрения, и исчезнут пороки, и боль, о которой вы говорите, больше не будет терзать вас. Вы должны возвратиться к Христу и уверовать в него. Ибо он есть добро и, отвергая его, вы впускаете в свою душу зло. Вы должны снова уверовать в Господа нашего. Открыть ему свое сердце. Отринуть подозрения и самообман. Открыто принимать любовь своих любимых и видеть в любви лишь любовь, очистив ее от подозрений. И вернуться в лоно церкви Христовой.
Вы сказали, что-то заставило вас прийти сюда. Пути Господни неисповедимы, нам не дано их уразуметь - вот почему должны мы иметь веру, верить, что Бог наставит нас на путь истинный. Лишь когда вы искорените грех, воспримете Христа в сердце свое и уверуете вновь, исчезнут страхи и ужасы, и улетучатся сомнения. Забудьте о прошлом и уверуйте. И Он дарует вам силы бороться со злом, окружающим вас.
Чтобы направить вас на этот путь, я хочу, чтобы вы ежедневно читали молитвы, перебирая четки, начали снова посещать Храм Божий, приняли участие и уверовали в Господа. Как только вы почувствуете страх или сомнение, не колеблясь, идите ко мне.
Теперь я отпущу вам грехи ваши и дарую вам прощение.
Элисон склонила голову и начала читать молитву. Священник сидел, прижавшись спиной к стене. В темноте виднелись его густые волосы и брови. На лбу его выступили капельки пота. Он вытер лоб веснушчатой рукой в колечках седых волос.
– Это невозможно!
– вскричал Майкл. Редактор сел и, поправив очки, потер переносицу.
– Возможно ли, невозможно ли, - начал он, - но такого объявления никто не помещал. И никто за него не платил.
– Он протянул Майклу газету.
– Как видите, ничего подобного тут нет.
Элисон вышла из ворот старой церкви, еще раз взглянула на надпись над входом и скрылась в темноте.
Двадцать минут спустя она открыла дверь квартиры Майкла, сняла пальто, повесила его в шкаф и прошла в гостиную.
Майкл сидел за письменным столом с бледным, окаменевшим лицом, подперев подбородок руками.
Элисон кашлянула, положила сумочку на кофейный столик и присела на диван.
В комнате царила тишина. Он был погружен в свои мысли, она - настороженно внимательна.
Майкл поднял глаза.
– Привет, - сказал он безо всякой интонации в голосе, сидя неподвижно, в странном оцепенении.
– Привет-привет, - ответила Элисон. Он взглянул на часы.
– Прошло два часа. Она кивнула.
– Я прошу прощения.
– Я волновался.
– В голосе его зазвенело напряжение.
– Да, я вижу.
– Неужели?
– Я не слепая, Майкл, и не сумасшедшая, как ты думаешь.
– Я никогда этого не говорил.
– Можем поспорить на эту Тему.
Он отвел глаза и, глядя на льющийся сквозь незашторенное окно лунный свет, спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Получше.
– Голова болит?
– Прошла.
– А тошнота?
– Тоже прошла.
– Хорошо.
Их бесстрастные голоса вторили друг другу, словно каждый ожидал, когда Другой не выдержит и сорвется.
– Тебе не стоило убегать. Ты была в таком состоянии. Мало ли что могло случиться.
– Такова, значит, моя судьба.
– Ты поступила неразумно.
– Не я первая начала, не так ли? Майкл неохотно пробурчал:
– Так.
Эдисон сняла туфли и зашвырнула их в угол.
– Можно попить воды?
– Зачем ты спрашиваешь?
Она встала, пошла на кухню и быстро возвратилась со стаканом в руке.
– И куда ты направилась?
– Каталась на такси.
– Два часа?
– Нет, я зашла в церковь.
Он нахмурился.
– За каким, интересно...
– Помолиться. Если когда-нибудь в своей жизни я действительно нуждалась в молитве, так это сейчас.
– Ты уверена?
– Да. Я исповедалась, и священник, отпустил мне грехи. Голова прошла и меня больше не тошнит. Сначала была комната отца, потом распятие, и вот теперь это. Словно я возвращаюсь к себе. Словно все эти годы я была кем-то другим.
– Ерунда.
– Слово "ерунда" часто заменяет слово "я не понимаю".
– Кто же любил меня в таком случае? Царица Савская?
– Вполне возможно.
– Элисон!
– Голос его звучал сурово, словно он вот-вот набросится на нее. Он замолчал, подумал и снова опустился в кресло. Посидел молча и прошептал:
– Ты же знаешь, как много ты для меня значишь. Она кивнула и отвернулась.
– Пока тебя не было, - я размышлял, - сказал он.
– Я тоже.
– О том доме?
– Нет, о тебе.