Странно, что Игорь не позвонил. Договорились же, что, закончив работу, он сделает звонок и скажет только одно слово: «Да», что и подтвердит сообщение Абу, которому в свою очередь доложит об исполнении его братва. Странно, что Игорь не звонил. Но и в тоне Абу не было тревоги, значит, волноваться не стоит. Сделано чисто. А у Игоря могло просто не оказаться при себе телефонной карточки, теперь же в Москве черт-те что происходит с телефонными автоматами.

Размышления об Игоре и выполненном им задании как-то неожиданно отошли на второй план, а на первый выплыл прежний упрямый вопрос, на который Виталий так и не получил четкого и ясного ответа. Не было его и в постановлении о проведении обыска. Или было, только он сам не врубился? Что ему, в конце концов, инкриминируют?

И он кинул свой вопрос, будто в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь.

Турецкий оторвался от созерцания подмосковных окрестностей и нудным голосом чинуши произнес длиннющую фразу, причем на одной интонации:

– Вы подозреваетесь в совместном с другими лицами участии в совершении ряда тяжких преступлений.

– Чушь! Бред какой-то! Такой и статьи-то нет.

– А у вас теперь найдется время для изучения Уголовного кодекса, – отозвался с переднего сиденья Грязнов.

– Так что, я, выходит, соучастник? Но каких преступлений? – сделал наивно-удивленное лицо Западинский.

– Подозреваемый в соучастии, – поправил Турецкий. – Следствие разберется.

– Бред какой-то! – презрительно фыркнул Западинский.

– Поначалу всем так кажется, – кивнул Турецкий.

– А потом наступает прозрение, – отозвался Грязнов.

– Ну мне-то не в чем раскаиваться! Тем более – прозревать, – бодро сказал Западинский.

– Это заметно, – снова кивнул Турецкий. – Кажется, подъезжаем?

– Да, – подтвердил Грязнов. – Тут уже близко. Господин Западинский, у меня будет к вам одно нелишнее предложение. Мы сейчас подъедем к воротам вашего замка, выйдем из машины, и вы прикажете своим телохранителям, «палашам» этим, парням Абушахмина, если они там, у вас, обретаются, немедленно сложить оружие, отворить ворота и принять положение «лицом к стене, руки над головой». Это все для того, чтобы они не совершили по ошибке непоправимых глупостей, понятно, а?

– А если я откажусь? – с вызовом ответил Западинский.

– Это сильно усугубит ваше положение.

– А что, может быть и хуже? – уже с иронией спросил Западинский.

– Вы даже не представляете насколько! – Грязнов говорил не оборачиваясь. – На всякий случай хочу вас предостеречь от попытки к побегу.

– Ах вон вы о чем! – презрительно бросил Западинский. – Угрожаете? Хороши законнички! Бандиты!

– Ну зачем же нам забирать ваши лавры! – засмеялся Грязнов. А Западинский опять почувствовал на спине зловещее шевеление мурашек. – Если вы откажетесь, а тем более откажутся они, я отдам приказ стрелять на поражение, и перехлопаем всю вашу сволочь. Но у вас могут не выдержать нервы, и вы кинетесь бежать. И даже на крики «Стоять!» не отреагируете. Понятно? – Грязнов обернулся и холодно посмотрел на Западинского.

Какие там, к черту, мурашки! Спина у Виталия стала вмиг мокрой, будто на него вылили ведро ледяной воды.

– Я прикажу им, – хрипло сказал он и двумя руками убрал упавшие на лицо волосы. Они тоже были мокрыми. Или это от рук?…

И дальше все происходило словно в кошмарном сне, когда видишь, как под тобой вдруг рушится лестница и ты падаешь в пропасть и знаешь, что спасения нет, и на смену охватившему тебя ужасу неожиданно приходит холодное любопытство: как это сейчас произойдет? И ты просыпаешься в ледяном поту.

Два автоматчика подвели Западинского к воротам, в которых открылось маленькое окошечко.

– Это я, – сказал Западинский. – Открывайте. Никакого сопротивления не оказывать. Кончено, ребята, – и почувствовал, что голос сорвался.

За воротами не торопились. Автоматчик постучал по железному листу прикладом.

– Не хер стучать! – зло ответили с той стороны. – Сейчас пошли за главным. Придет, тогда разбирайтесь! А мне не велено.

– Подождем главного, – сказал, подходя, Грязнов. – Эй, слушай меня! Я – начальник МУРа Грязнов. Приказываю всей охране выйти во двор и сложить оружие! Промедление будет расцениваться как сопротивление! Слышал?

– Не ори, – спокойно посоветовали из-за ворот. – Вон главный идет, с ним и договаривайся.

Донеся шум двигателей отъехавших машин.

После этого во дворе воцарилась тишина. Грязнов сердито сопел. Он подождал минуту-другую и взмахом руки отдал команду пятерым собровцам.

Из микроавтобуса тут же была вынута раздвижная лестница, приставлена к высокой ограде, и по ней буквально взлетел наверх один из бойцов. Глянул вправо, влево и… поднял забрало.

– Нет никого! – В голосе было недоумение.

– Открывай! – приказал старший.

Боец спрыгнул во двор, мгновение спустя раздался скрежет металла и короткий хруст. Половинка ворот плавно покатилась в сторону, в другую – вторая.

Двор, вымощенный бетонной цветной плиткой, действительно был абсолютно пуст.

– Вперед! – приказал старший, и бойцы, вбежав во двор, вмиг рассредоточились и взяли на прицел все сектора.

Грязнов тронул Западинского за предплечье и сказал:

– Повторяю, бежать не советую. Сергей! – обернулся к Карамышеву. – Здесь имеются еще выходы? Ты же был тут?