– Абсолютно, господин государственный советник! – напыщенно ответил Грязнов. – И это, позволю заметить, практически уже доказано. Суд – теперь чистая формальность. Я – генерал, я знаю.

– А он – нет! Поразительно! Поэтому я думаю, Вячеслав, мы больше не станем его пугать тем, что кто-то где-то даст ему по морде, нет. Мы его, славненького, и пальцем не тронем. Мы его с тобой к тем чертям в камеру сунем, которые сто лет без бабы обходятся. А утром нам его принесут на допрос, и он сразу во всем сознается, верно?

– А у него другого выхода не будет! – захохотал Грязнов и лукаво подмигнул стоящему у дверей офицеру спецназа. – Там же такие артисты!

Спецназовец хмыкнул так, что у Западинского вмиг пропали все надежды, что сказанное – всего лишь угрозы, не больше.

– Ну и забирай его! – кивнул офицеру Грязнов. – Ей-богу, надоело чикаться. Эта погань почему-то уверена, что с ней ничего не случится, что она, как всякое говно, обязательно выплывет. Не выйдет в этот раз. Я лично ручаюсь. Уводи!

Командир мощным рывком поднял Западинского из кресла и толчком отправил к двери. Но… Виталий Борисович тяжким кулем рухнул на пол.

Собровец поднял его за шиворот, поглядел в глаза и усмехнулся:

– Слабак! – после чего так же небрежно швырнул обратно в кресло. – Дайте ему воды. А лучше – подмыться.

Грязнов отвратительно нагло захохотал, и, возможно, именно от этого Западинский пришел в себя.

– Обгадились от страха, Виталий Борисович? – участливо спросил Турецкий. – Так где же ваше хваленое самообладание? Ладно, давайте сюда все дискеты, а мы – в ответ – дадим гарантию, что вы будете жить. Сережа, – он повернулся к Карамышеву, – поднимись вместе с Вадимом Олеговичем в студию и вынь жесткий диск. Юноша тебе поможет.

Вадим посмотрел на своего бывшего друга с таким презрением, что даже Турецкому стало неловко. Он переглянулся с Грязновым и без всякого выражения сказал Западинскому:

– Ну, будем говорить?

– Скажу… – прохрипел Западинский.

– То-то же…

Турецкий и Грязнов сидели в кабинете Меркулова и подводили итоги проведенной операции, которой они второпях дали название «Большая зачистка».

Западинский выдал-таки требуемые дискеты. Но, сделав этот шаг, быстро пришел в себя и стал настойчиво требовать конкретных гарантий, обещаний, рассчитывая, вероятно, что его тут же чуть ли не выпустят на волю да к тому же еще и наградят за послушание. Грязнов, естественно, довольно твердо заявил ему, что ни о каком освобождении и речи идти не может. Разве что суд учтет добровольную выдачу дискет, оказание помощи следствию и пожелает немного снизить наказание. И Западинский ушел в себя. Снова занудил об адвокате, о Старой площади, где наверняка еще не знают, какому шантажу со стороны силовых органов он подвергся, и всякое такое прочее. В общем, его отправили в камеру. Посидеть и подумать…

К сожалению, операция по задержанию Абушахмина никаких результатов не дала. Формоза, возможно, откуда-то получил сведения об аресте Виталия и не стал дожидаться своей очереди. В шикарном коттедже в Апрелевке его не было. А где он обретался в Москве, не знали либо не желали рассказывать его «быки». Их, кстати, набралось немало. Более десятка были взяты без всякого сопротивления с их стороны в Апрелевке. Поразительно просто, сдавались так, будто все знали наперед. Словно бы заранее были предупреждены паханом: не сопротивляйтесь, мол, все равно никто вам ничего не пришьет. У ментов нет доказательств. Подержат, постращают и отпустят. Да в общем, так и было на самом деле, Абушахмин оказался предусмотрительным.

Но не во всем. Тех, которые находились непосредственно рядом с ним, он успел предупредить. А остальных не смог. Или слово его до них дошло, но с опозданием. Короче, одного москвича, названного на допросе задержанным ранее Зубом, взяли с поличным. При обыске обнаружили третий китайский «тэтэшник». И чего бандиты так уж к этим «китайцам» привязались! Может, целиком партию перехватили? Но тогда – по закону – использовал ствол и долой его. Зачем хранили-то? Или обошлось недешево? А может, память? Кто их знает, этих уголовников!

Экспертное управление должно было дать заключение об оружии с минуты на минуту.

А вот Абушахмина так и не нашли. Исчез. Мог просто затаиться. Но тогда большая надежда на некоторые связи Алексея Петровича Кротова. А если он вообще растворился в эсэнгэвском пространстве? Тогда – с концами. До счастливого, как говорится, случая.

Рассчитывать на помощь генерала Игнатова, находящегося, по сути, под домашним арестом, не приходилось. Он станет немедленно и категорически отрицать любую свою связь с вором в законе. А если удастся припереть его к стенке, объяснит оперативной необходимостью, служебной тайной, разглашать которую он не имеет права.