Разговор шел также замедленно, но, как всегда в компании мужчин, находящихся под градусом, исключительно на производственную тему. Да и о чем еще говорить-то… Не о бабах же! Только попробуй – при Косте! Со свету сживет. А вот как раз о бабах говорить и хотелось. Но Грязнов с Турецким, поглядев друг другу в глаза, молча решили отложить эту тему на потом. Тем более что Костя снова завел волынку про сегодняшнюю большую зачистку.

– Я хотел с вами, друзья мои, посоветоваться вот еще о чем, – сказал он и сделался совершенно трезвым. – Давайте обсудим. Вопрос очень серьезный.

Грязнов с Турецким вопросительно уставились на него.

– Речь пойдет о найденных нами… материалах.

– А что тебе неясно? – поджал губы Грязнов.

– Вопрос: как отдавать?

– А-а, вон ты о чем! – протянул Турецкий. – Это, Костя, для нас со Славкой слишком высокая политика, где ломают не только руки-ноги, но и головы. Нам это надо, Вячеслав?

– Нам это не надо, – ответил Грязнов. – Но тем не менее твой очень серьезный вопрос, Костя, я расцениваю исключительно как проявление высшей степени доверия к нам. А раз это так, позволю дать совет. Делай, как обещал. И никто тебе не докажет, что ты был не прав. Я внятно изъясняюсь?

– Более чем, – подтвердил Турецкий. – Но поскольку вопрос все-таки был задан, значит, Костю мучают сомнения. Я даже могу назвать вслух адрес и фамилию источника его сомнений. Лубянка, Жигалов. Плюньте в меня оба, если я не прав.

– Ты прав, увы, – вздохнул Костя. – Как граждане России мы обязаны в первую очередь думать о безопасности собственной державы…

– Не надо, Костя, – поднял ладонь Турецкий. – Вспомни, какой год на дворе.

– Патриотизм – понятие вневременное.

– Фигушки! – возразил Турецкий. – Где он, скажи, наш хваленый советский патриотизм? Да это же нынче площадное ругательство! Или нет?

– Или, – кивнул Костя. – Исходя из постулата…

– Не темните, господин генерал-полковник юстиции, – вмешался Грязнов. – Вы хотите снять копии этих материалов? На всякий случай, да?

– А совесть, Костя? – сказал Турецкий. – Про вас со Славкой я не говорю. Как сочтешь нужным, так и поступай, но если вдруг однажды где-то по причине какой-то утечки или просто из-за разгильдяйства либо по злому умыслу всплывет на свет нечто, отдаленно напоминающее то, что одно юное дарование спиз… пардон-с, сперло из пентагоновских компьютерных сетей, то… что будешь делать, Костя? Как взглянешь в глаза твоей разлюбезной Джеми Эванс, а? Кто нам поверит после?… А может, я чушь несу.

– «Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…» – фальшивя, пропел Грязнов.

– Во! – восхитился Турецкий. – Видишь теперь, Костя, до чего ты довел человека своим… своей… короче, неуверенностью?

– Значит, вы согласны со мной? – серьезно сказал Костя.

– С чем?! – хором воскликнули слушатели.

– С тем, чтобы все немедленно отдать Питеру и добавить ему крепкого пинка под зад, чтоб он скорее оказался в своей Америке?

– Умная мысль, – резюмировал Грязнов. – И вообще, от безделья он здесь слишком много ест.

– И пьет, – добавил Турецкий. – Когда состоится передача?

– А этого мы не станем произносить вслух. Позвони ему и скажи, что я жду его завтра с утра. Пусть и он звонит в свое посольство и закажет билет на ближайший рейс. А я попозже, ночью, позвоню миссис Джеми… Ну что же вы замолчали? Остановились? Вячеслав, я, что ли, должен наливать? Совесть у вас есть?

– За что люблю шефа? – захохотал Турецкий. – За отчаянность!

– Да, за это просто необходимо выпить! – провозгласил Грязнов, поднимая рюмку.

– Костя, – сказал через несколько минут Турецкий, – только честно… А в чем там дело? Нет-нет, госсекреты нам со Славкой совсем ни к чему! Нам бы… вообще!

– Если вообще, то… Тут, как бы сказать, такая ситуация… Ну, короче, речь идет об американском присутствии в Персидском заливе. Они, кстати, в отличие от нас, совсем не стесняются говорить о своих жизненных интересах и защищать их. Даже у нас под боком. Ну а еще там идет речь об Иране. Короче, империалистические игры – Иран, понимаешь, Ирак, нефть, эмбарго и прочее. Нет, если по чести, нашим службам эта информация определенно пригодилась бы. Но…

– Ну да, – понимающе кивнул Турецкий, – ты опасаешься агентов влияния в нашем дорогом правительстве, так?

– Я бы удивился, если бы их не было, – мрачно хмыкнул Меркулов. – Поэтому и никаких тайн мы сохранить все равно не сможем. Лучше не знать. Я так думаю. Не прав?

– Костя, – решительно заявил Турецкий, – я, кажется, созрел для того, чтобы начать изрекать… Слушайте. Пит прибыл не за теми секретами, которые имеют отношение к нам. Они там тоже давно не дураки. И раз уж поднялся хипеж, значит, могут пострадать исключительно штатовские интересы. Если кому-то захочется узнать, по какой причине шум, он, честное слово, узнает. Без нас. И флаг, как говорится, ему в руки. Но! У нас остается один деятель, который может наши самостоятельные действия посчитать нарушением всего. Этот тип называется Жигаловым. И я, «Господа Сенат», кажется, придумал, как нам поступить. Чтоб и мы были целы, и Жигаловы – сыты. Мы таки сделаем ему подарок. Вообще говоря, у тебя, Костя, уже наверняка мелькнула эта мыслишка, поэтому я не буду приписывать авторство себе. Я просто решил согласиться с тобой. И Славка тоже.