Я еще раз затянулся, давая ему возможность передохнуть и собраться со словами. Элина незаметно добавила мяса в его тарелку, и — дорогое угощение! — налила в чашку Зорьки яблочного сока из распечатанной вчера банки. Та благодарно улыбнулась, а, отпив и ощутив вкус, охнула от восторга. Сова недовольно поглядел в её сторону. Он принял у меня из рук свою трубку, опять затянулся, и, выпустив длинную струйку дыма, сказал:

— Так как дела в… этом стойбище людей, живущих в городе мертвых?

— Мы встречаем наступившие дни с радостью, мой друг! Лето!

— Я всегда надеялся на это. И верил, что мои надежды не напрасны. Но наша радость не может быть такой полной, как твоя… Тихая Вода продолжает кашлять и бьётся в жару по ночам. Я испробовал всё, что могло бы помочь.

Ты говорил как-то, что имеешь среди своих припасов лекарства… Я прошу тебя помочь нам. Но Белая Сова знает свой долг, и он пришёл не с пустыми руками.

Он стрельнул глазами в сторону Зорьки, и та, сорвавшись с места, принесла мешок, с которым они пришли.

— Я убил этого зверя десять ночей назад. Моё копьё попало ему в глаз и не повредило шкуры. Это наша плата за лекарства, если ты согласишься её принять!

Зорька расстелила перед нами великолепную шкуру. Почти вдвое больше, чем шкура овцебыка, синевато-чёрного цвета, прекрасно выделанная — почитателю индейского образа жизни надо отдать должное! — с мягким переливающимся мехом и без единого изъяна по всей своей величине. Из неё могла бы получиться очень хорошая куртка на зиму для одного из нас, а то и двоих, или одеяло — для всех. Мои девчонки охнули — новая жизнь давно заставила их пересмотреть бывшие ценности — и в четыре руки начали поглаживать и ощупывать лежащее перед нами великолепие. Вряд ли они бы так радовались, принеси Сова набор очень дорогой косметики, если бы он у него был… Я тоже восхищённо присвистнул.

— Да… Белая Сова — умелый охотник! Твоя добыча многого стоит. Но ещё больше стоит сам охотник! Но ты ошибся, мой друг… я не стану менять лекарства на эту шкуру!

И Элина, и Ната уставили на меня свои удивлённые глаза. Но прежде, чем они стали негодующими, я продолжил:

— Эта шкура принадлежит тому, кто её добыл. Либо — его женщинам. А лекарства я тебе дам и так. Я не могу допустить, чтобы Белая Сова, считающий себя потомком индейцев, мог подумать, что его друзья могут отказать ему в помощи! И для этого им не нужно никакой платы… Или я не прав?

Последнее больше предназначалось для моих женщин. Элина согласно кивнула, а Ната, вздохнув, отодвинула шкуру от себя. Зорька вопросительно посмотрела на своего мужа. Тот, несколько нахмурившись, надолго замолчал, продолжая курить свою трубку.

— Мой друг больше не хочет предложить мне трубку согласия? — я решил помочь Сове.

В любом случае, отпускать их без лекарств было нельзя. Я не без оснований опасался, что гордость индейца может заставить его покинуть подвал, уйдя с пустыми руками… Однако, Белая Сова, тяжко вздохнув, передал мне трубку со словами:

— Белая Сова должен стыдиться своего поступка… Его друзья — больше друзья, чем он сам. Но теперь мы не можем уйти и забрать её с собой! — он ткнул ногой в шелковистый мех. — Белая Сова просит простить его неразумные слова о плате… Пусть эта шкура будет подарком твоим жёнам!

Я понял, что Сова сказал более чем достаточно. Но мой ответ предвосхитила

Ната.

— Мы всегда рады видеть наших друзей, семью Белой Совы! И мы, — она толкнула локтем Элину. — С благодарностью принимаем этот щедрый дар! По законам, которым живёт семья индейца… и которые могут совпадать с нашими, семья Дара вправе, и в знак дружбы, хочет преподнести подарок женщинам, которых знает как жён нашего друга. Ты не будешь против? — не выдержав выбранного тона, Ната в конце рассмеялась, фамильярно коснувшись Совы рукой.

Тот только развёл свои в стороны в знак согласия. Ната переглянулась с

Элиной, и последняя с заговорщическим видом скрылась в полутьме подвала.

Она быстро вернулась, неся на вытянутых руках корзинку, наполненную клубками с шерстью — одной из двух, тщательно сберегаемых Элиной. Но сейчас я не заметил и тени сожаления на её лице — девушка очень просто передала свою ношу зардевшейся и благодарившей её Зорьке. Ната добавила несколько банок сока и варенья, пожертвовав нашими запасами. Мы вместе перебрали лекарства и отложили в полотняный мешочек те, которые посчитали необходимыми для лечения больной. Кроме этого добавили и некоторые другие

— на всякий случай. Зорька преподнесла ответные дары — запасы трав из прерии, уже высушенные и истолченные до порошкообразного состояния. Наши гости остались на ночлег — они дошли до нас только к обеду, и, за беседой, мы не заметили, как стало смеркаться. Мы устроили их там, где раньше была постель Элины. Индеец, которого, очевидно не смущало наше присутствие, многозначительно обнял молодую девушку, и полночи оттуда доносились приглушенные вздохи и стоны, говорившие о том, что там происходит… Мне оставалось лишь позавидовать Сове — я не мог поступать так же, убежденный в том, что подобное должно быть все же скрыто от посторонних глаз и ушей.