Через пару часов изнурительного продвижения по колючим кустам, мы вышли к небольшому озеру, о котором предупреждал Сова. Кустарник и трава вдоль берега были притоптаны, словно здесь прошло стадо овцебыков.

— Они здесь пируют… — Ната шепотом указала на бурые пятна возле воды.

— Да, — так же негромко ответил ей я.

Всюду валялись переломанные кости и клочья шкур. Здесь нашли свой конец те животные, которых инстинкт и жажда привели сюда. Вряд ли эта вода годилась для питья — слишком большая концентрация соли в ней делала ее непригодной.

Но, похоже, что именно последняя и привлекала животных гораздо больше, чем обычное озеро… Те, кто успел утолить жажду и нализаться горьких кристаллов днем, ушли подальше, в прерии, а тем, кто пришёл ночью — не повезло… И таких, похоже, тут было не мало. Это место напоминало мрачное кладбище. С одной стороны, озеро обмелело, и на ровной глади белели кристаллики, отражая лучи солнца, как стекло. Мы осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, подошли к этому месту. Элина потрогала кристаллики рукой и, поднеся ко рту, лизнула:

— Соль!

— Не так громко, — попросила её Ната, не отрывающая глаз от многочисленных расщелин в прибрежной возвышенности. — Давайте быстрее, пока они прячутся от солнца… Я не поручусь, что они крепко спят.

Нас не надо было упрашивать, мы и сами все понимали. Я и Бугай достали мешки и принялись набивать их столь драгоценным продуктом. Ната и Элина оберегали нас от неожиданностей, но я старался даже не думать о том, что из какой ни будь норы, покажется черная клешня или хвост. Схватка на их территории — это просто самоубийство… Мы под завязку набрали четыре мешка

— больше было не унести. Но и этого нам могло хватить надолго, при условии экономного расходования. Больше всего соли уходило на засолку мяса и рыбы, а иного способа его хранения, мы не знали. Не раз уже приходилось бросать часть, с трудом выслеженной и убитой добычи, как это не было обидно. Но мы не могли съесть ее целиком, а в жаре мясо пропадало очень быстро.

Бугай, крякнув с натуги, взвалил на плечи свой груз — два мешка сразу. Я привязал на спину — второй, последний — распределили между собой девушки.

Оглядываясь и охраняя друг друга, мы быстро пошли прочь, когда солнце уже стояло над нашими головами. Мы прошли мимо нашей ямы, где провели часть ночи — от тел, ещё утром лежавших на земле, почти ничего не осталось. Одно было почти целиком погружено в песок, обглодано до костей, и снаружи торчала только неестественно вывернутая кисть, словно указывая путникам дорогу.

— На тот свет! — как мрачно пошутил Бугай. Другое тело порвали в клочья, растащив по многочисленным норкам. На месте, где оно лежало, было лишь большое пятно, быстро высыхающее под палящими лучами… От сколопендры тоже остались лишь выеденные клешни, да хитиновая оболочка.

— Сожрали, гады? — удивленно заметил Бугай.

— Ага. А кто-то утверждал, что такое мясо есть некому. Вон, как они ее уделали!

Он отмахнулся.

— Это же не люди… Может, им только ядовитое мясо и требуется. Плохое место, Дар. Пошли отсюда, поскорее!

— А вот и последние гости, — Ната посмотрела наверх. Мы вскинули головы.

Над нами парили два черных ворона.

— Старые знакомые…

— Да. Давно не встречались. Они редки в прериях.

Ната кивнула.

— А зачем им прерии? Они умные — знают, где поживу искать. Что эти твари не доели, они утром подберут. Видать, постоянно тут обретают… Пойдём, -

Ната тронула меня за рукав. — Пусть их…

Мы тронулись в путь. Мешки с провизией, несмотря на горестные вздохи

Бугая, пришлось бросить. Я с сожалением смотрел на куски мяса — кто-то приложил немало усилий, для того, чтобы его добыть. Но пришли синие, отобрали и унесли с собой. А теперь это съедят даже не люди. Хотя, пусть лучше это достанется зверью, чем нелюдям на двух ногах… Но соль была важнее!

Мимо нас, вдалеке, проскакали лошади-пхаи. Элина с завистью посмотрела им вслед и призналась в своей мечте:

— Обязательно прокачусь на таком!

Мы все рассмеялись — свирепость и злобность этих перерожденных животных, была известна всем. Даже их далекие родичи, дикие мустанги настоящих прерий, вряд ли были столь своенравны и упрямы. А охота на пхаев требовала столько упорства и осторожности, что на нее мы решались только в самых крайних случаях. И говорить о том, что попытаться, кого ни будь, из них, приучить к седлу, и вовсе не приходилось…

— Хорошо, — я улыбнулся девушке. — А пока, давай ногами… Нам еще долго-долго идти до нашего дома…