Он лукаво усмехнулся в густую бороду и негромко произнёс:

— Нет… Ты всё же поясни. Ну, прогнали мы их, а дальше что? Как жить будем? Как жили? Не выйдет. Сыч слово свое сдержит — и банда к нам вновь заявится. Не сегодня — так завтра… а стычки не избежать. Или, примешь его условия — как все, в долине! И тогда станем жить спокойно… от оброка до оброка.

— Не приму.

— А что так? Крови меньше…

Я искоса взглянул на смеющегося здоровяка и покачал головой:

— Сам знаешь… Не будем мы так жить, как все. И дани банде — давать не станем.

— А ты всё ж подумай… — Стопарь неожиданно посуровел. — Я не из праздного любопытства тебе тут покоя не даю. Ты, хочешь того, иль нет — а среди нас всех — первый! И уже многие о том знают. Как думаешь, люди в форт ещё придут? Можешь молчать, я сам отвечу — придут! А как думаешь, с чем? Не еда, не жилье — это все, дело наживное… Их другое интересовать станет! И тогда — тянуть больше будет нельзя! Твое слово станет решающим, вот так…

Он вздохнул, вновь перебрасывая бревно на другое плечо.

— Придут, Дар. Это точно. Не мы одни сюда собирались…

Я молчал, не зная, что ответить на неожиданную тираду могучего старика.

— Ты не обижайся. Пока нас мало, живём вроде, как душа в душу. Без ссор, без споров. Ты сам хоть замечаешь? Что ты сказал, то и делается. А прав ты, не прав — дело второе. Зато одно мнение — для всех, и дела для всех тоже одни. А появятся другие — им привыкать нужно будет. Не каждый сможет с воли в обузу влезть.

— У нас обуза?

— Ну, не совсем так… — Стопарь досадливо поморщился. — Просто, у них там, везде, — он сделал широкий жест, охватывающий, по его мнению, всю долину. — Привыкли к другому. Каждый, сам по себе… И каждый — сам за себя. А у тебя — все вместе. Один за всех — все за одного. Так труднее…

— Я в командиры для всех не набиваюсь.

Он посмотрел на меня недоумевающе и хлопнул широкой ладонью по ляжке, отчего из шкуры, свисавшей у него ниже пояса, вылетело вместе с пылью несколько волосков.

— Да ты что? А что нам Натка… жёны твои говорили? Что, как ты решил — так тому и быть! Или, не правда, это?

— Правда. Да только не для всех такой уклад годен. Здесь — такой. Там иной. Ты что, как Сова, меня хочешь в вожди произвести?

Он вскинулся и в сердцах остановился, преградив мне дорогу.

— Да пойми же ты! Людям порядка хочется! Хоть какого ни будь! Что, мало они вынесли за все время? А та анархия, тот беспредел, который везде творится, лучше что ли? Да в посёлке уже все знают — здесь, у нас, в форте, твоё слово — закон. И кто к нам придёт — тоже будет считать его законом. Даже ты сам, хоть этого потом, может и не захочешь — а будешь подчиняться этому слову! Потому что слово вождя — вождь нарушить уже не вправе. А ты — вождь!

Я тоже остановился и многозначительно покрутил пальцем у виска. Стопарь расхохотался так, что на его звучные раскаты оглянулись все остальные.

— А… Что с тобой говорить, — он махнул на меня рукой. — Поживём еще — сам поймёшь. Только помни мои слова — без вожака, в стае, грызня начинается. А у нас — только тебе им и быть. Да не вожаком — вождем!

Он легко набрал скорость и ушёл вперёд. Ната, державшаяся поодаль во время нашего разговора, приблизилась и пошла рядом.

— Устала?

— Ничего, я донесу. О чём вы спорили?

Я пожал плечами:

— Да ни о чём… Стопарь от меня программу партии и правительства требовал, плюс конституцию и кодекс…

Ната прыснула в кулачок:

— А я то думала, что вы о чем-то серьезном говорили!

— Он о серьезном. Он хочет…

Я сам себя оборвал, не зная что говорить… А что, в действительности, хотел от меня Стопарь? До сих пор мы не создавали особых проблем друг другу, но, если в форт, и в самом деле станут приходить еще люди — чем это закончится?

— Не слишком ли я много на себя беру, Ната?

Она выслушала меня и с некоторой задумчивостью, ответила:

— Он прав… А ты, на самом деле, ничего не замечал? Странно, а ведь все старались выполнять все в точности.

— Разве я не ошибаюсь?

— Пока — нет. Потому и выполняли, без споров. Но когда нас станет больше — будут и споры. И тогда слова Стопаря уже не будут звучать с иронией.

— Ты тоже хочешь называть меня вождем? Бред полный… Ната, ты хоть помнишь, какой век и год у нас?

— А ты уже вождь, милый… И год тут не причем, — она коснулась моей щеки губами.

На ужин мы собрались все немного растерянные, то, что случилось, в какой-то мере, застало всех врасплох. Хоть мы и ждали их появления, а все равно оказались к нему не готовы… Слова Сыча, брошенные им напоследок, запомнили все. Первым не выдержал Бен. Он принялся нервно жестикулировать, бросая отрывистые фразы, которые мы с трудом понимали.