Полутораглазый стрелец
вернуться

Лившиц Бенедикт Константинович
Шрифт:

1912

39. ИЮЛЬ

В небе — бездыханные виолы, На цветах — запекшаяся кровь: О, июль, тревожный и тяжелый, Как моя молчащая любовь! Кто раздавит согнутым коленом Пламенную голову быка? И, презрев меня, ты реешь тленом, Тонким воздыханием песка — В строго-многоярусные строи Зноем опаляемых святых, — И за малым облаком перо, и Светлый враг в покровах золотых!

1912

40. ПОБЕДА

Смотри на пятна, свежим златом Светящиеся на мече: Он побывал в плече крылатом, В его слепительном плече! Покорный черной благодати, Союзную я принял дань И чувствовал на рукояти Твою испытанную длань. И что мне темный день расплаты, Дыхание тяжелых рек, Когда противник мой крылатый Рекою солнечной истек?..

1913

41. АЛЛЕЯ ЛИР

И вновь — излюбленные латы Излучены в густой сапфир — В конце твоей аллеи, сжатой Рядами узкогорлых лир… И вновь — твои часы о небе И вайи и пресветлый клир, Предавшая единый жребий И стебли лебединых лир… И вновь — кипящий златом гравий И в просинях дрожащий мир — И ты восходишь к нежной славе От задыхающихся лир!

1912

42. ФОРЛИ

За рубежом — теченье ясных лат: Склонись в затон, живой одними нами… Надолго ли мы включены в закат И тонкими владеем именами? Надолго ли? — О нет, окаменей, Во мраморе зарозовей над миром Плывущих слов и вероломных дней, Опоена закатным эликсиром. Ты улыбнулась — мы обручены До первого жемчужного укола: Разводы влаги — кольца тишины, И облако — твоя романьуола…

1912

43. ЗАКАТ НА ЕЛАГИНОМ

Не веер — аир. Мутный круг латуни. Как тяжела заклятая пчела! Как редок невод воздуха! К чему ни Притронешься — жемчужная зола. О, вечер смерти! В темный ток летуний Устремлены двуострые крыла: В солнцеворот — испариною луни Покрытые ты крылья вознесла. О, мутный круг! Не росными ль дарами Блистает шествие, и лития Над аирными реет серебрами? О, как не верить: крыльями бия, — Летунья ли, иль спутница моя? — Отходит в ночь — в латунной пентаграмме.

1914

44. СЕНТЯБРЬ

Воспоминанья стольких маев (Мы жили маями!) Кольцо твоих последних уст (Не будет этих легких уст!) Они уйдут с лица, растаяв (Они уже почти растаяли!). О, золото сентябрьских узд, Неверных узд! Предательский сентябрь! Нефритом Волнуется мое окно, И каменеет недопитым — В стаканах — тяжкое вино… И все настойчивей и пристальней Мечи вина, Тяжелые мечи вина, И пристальней из-за окна Встревоженные мачты пристаней. — Ах, я должна… — Останься, сжалься… — Волна окна… Волна нефритового вальса… Унесена… унесена ты Нефритовым вином окна… Сентябрь проклятый!

1911

45. СОСЕДИ

В сиреневом лете, в сиреневом дыме — Я вижу! я вижу! — соседи (В просвете прошедшая леди Была в диадиме) Возносят бокалы. Но я ли, усталый От этой расплаты, Приму их увядшие крылья И каждый горбатый Язык воскового вина? Я знаю, что каждая леди Уже в диадиме; Ей снится: в сиреневом дыме Она возноситься должна. И мне ли — сухие копытца По лестнице? Мальчик глядится В таблицу из меди, Коричневый, широкоскулый, В измятом венке бересклета: Как плещется круглое пламя! Как множатся трубные гулы Иного, широкого лета! Но никнут всё ниже крылами Соседи — и только одна, Высокая, в узкой одежде, Рукой, удлинившейся в стебель, Рукой, расцветающей в небе, Возносит, как прежде, как прежде, Бокал воскового вина!

1911

46. В. А. ВЕРТЕР-ЖУКОВОЙ

Сонет-акростих
Ваш трубадур — крикун, ваш верный шут — повеса. (Ах, пестрота измен — что пестрота колен!) Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса, Единственный ваш раб — арап — клянет свой плен. Разуверения? — нашептыванья беса! Тревожные крыла — и в лилиях явлен Едва заметный крест… О узкая принцесса, Разгневанная мной, вы золотей Малэн! Желтели небеса и умолкали травы, Утрело, может быть, впервые для меня, Когда я увидал — о, свежие оправы Очнувшихся дерев! о, златовестье дня! — Ваш флорентийский плащ, летящий к небосклону, Аграф трехлилийный и тонкую корону.