— О, они съ ума сойдутъ! — сказала м-съ Сандерсъ. — Вдь ужъ само собою разумется, они взялись хлопотать изъ интереса.

— Что-жъ? дло не рискованное: м-съ Бардль непремнно выиграетъ, — возразила м-съ Клоппинсъ.

— Надюсь, — сказала м-съ Бардль.

— Въ этомъ не можетъ быть ни малйшаго сомннія; — подхватила м-съ Сандерсъ.

— Очень хорошо, сударыни, — сказалъ Самуэль, вставая съ мста, — я со своей стороны считаю нужнымъ пожелать полнаго успха правому длу.

— Покорно васъ благодарю, — съ жаромъ проговорила м-съ Бардль.

— Что-жъ касается до господъ Додсона и Фогга, которые ведутъ дла изъ интереса, — продолжалъ м-ръ Уэллеръ, — я полагаю, что они — пречестнйшіе плуты, какъ и вся ихъ братія, и на этомъ основаніи, милостивыя государыни, я желаю имъ той награды, которой они вполн заслуживаютъ.

— Небо наградитъ ихъ за доброе дло, — сказала растроганная м-съ Бардль.

— Конечно, — заключилъ м-ръ Уэллеръ. — Желаю вамъ, сударыни, спокойной ночи и пріятныхъ сновъ.

Къ великому утшенію м-съ Самдерсъ, хозяйка не пригласила гостя принять дальнйшее участіе въ поросячьихъ ножкахъ и горячихъ пирожкахъ, которымъ вслдъ затмъ, при слабомъ содйствіи юнаго Бардля, любезныя кумушки оказали полную справедливость.

Возвратившись въ гостиницу "Коршуна и Джоржа", м-ръ Уэллеръ представилъ своему господину достоврный отчетъ о юридической практик господъ Додсона и Фогга, почерпнутый изъ чистйшаго источника въ жилищ м-съ Бардль. Свиданье съ м-ромъ Перкеромъ, происходившее на другой день, вполн подтвердило показаніе м-ра Уэллера, и м-ръ Пикквикъ, собираясь къ святкамъ на Дингли-Делль, получилъ пріятное убжденіе, что дло его по обвиненію его въ неисполненіи общанія жениться мсяца черезъ три будетъ публично производиться въ суд; вдова Бардль имла на своей сторон счастливое столкновеніе обстоятельствъ и юридическую опытность господъ Додсона и Фогга.

Оставалось еще два дня до поздки пикквикистовъ на Дингли-Делль. М-ръ Самуэль Уэллеръ сидлъ въ общей зал таверны и, кушая свой завтракъ, размышлялъ, какъ бы попріятне провести это время. День былъ замчательно хорошій. Переходя отъ одной мысли къ другой, м-ръ Уэллеръ вдругъ почувствовалъ припадокъ сыновней любви и убдился, что ему необходимо сдлать визитъ своему почтенному родителю и сходить на поклонъ къ своей мачех. Это убжденіе: въ такой степени подйствовало на весь его организмъ, что онъ не постигалъ, какъ прежде подобныя мысли ни разу не заронялись въ его душу. Желая безъ малйшаго замедленія исправить такое непростительное забвеніе сыновняго долга, м-ръ Уэллеръ тотчасъ же побжалъ наверхъ къ м-ру Пикквику и попросилъ позволенія отлучиться для этой похвальной цли.

— Ступайте, мой другъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, обнаруживая очевидный восторгъ при такомъ пробужденіи нжныхъ чувствъ въ сердц своего слуги.

М-ръ Угллеръ поклонился.

— Я очень радъ, что вы помните свои сыновнія обязанности, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Я всегда ихъ помнилъ, — отвчалъ Самуэль.

— Это длаетъ вамъ честь, мой другъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ одобрительнымъ тономъ.

— Я и самъ всегда такъ думалъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Если, бывало, я въ чемъ имлъ нужду, то просилъ о томъ своего родители съ великимъ почтеніемъ и преданностью. Иногда же бралъ и самъ, изъ опасенія не понравиться своему родителю какою-нибудь неумстною просьбой. Вообще, сэръ, я избавилъ его отъ многихъ непріятныхъ хлопотъ.

— Въ такомъ случа, мой другъ, вы не совсмъ правильно понимали свой долгъ въ отношеніи къ отцу, — возразилъ м-ръ Пикквикъ съ благосклонной улыбкой.

— По крайней мр, сэръ, y меня всегда были честныя намренія, какъ говорилъ одинъ джентльменъ, колотившій свою жену по три раза въ сутки за то, сэръ, что она была несчастна съ нимъ…

— Вы можете идти, любезный. Ступайте.

— Покорнйше васъ благодарю, — отвчалъ Самуэль, отвшивая низкій поклонъ.

Черезъ нсколько минутъ м-ръ Уэллеръ сидлъ въ своемъ праздничномъ костюм наверху дилижанса, хавшаго въ Доркинъ.

Въ этомъ предмстьи мачиха м-ра Уэллера содержала трактиръ, извстный любителямъ изящнаго подъ именемъ "Маркиза Гренби". Онъ стоялъ при большой дорог, былъ обширенъ и удобенъ во всхъ возможныхъ отношеніяхъ, хотя чистота и опрятность отнюдь не принадлежали къ числу его отличительныхъ свойствъ. Передъ воротами трактира, на высокомъ столб, красовалась огромная вывска, изображающая голову и плечи джентльмена съ раздутыми щеками, одтаго въ красный кафтанъ съ голубыми обшлагами. Это былъ портретъ достопочтеннаго маркиза Гренби. На окнахъ буфета рисовались горшки съ цвтами и разнокалиберные сосуды съ жидкостью всхъ родовъ и видовъ. Открытые ставни были изукрашены золотыми надписями, содержавшими краснорчивйшія рекомендаціи прекраснымъ постелямъ и превосходнымъ винамъ первйшихъ сортовъ. Пестрыя толпы крестьянъ и ямщиковъ, бродившихъ вокругъ конюшни, служили олицетвореннымъ доказательствомъ доброкачественности эля и крпкихъ напитковъ, продававшихся за буфетомъ "Маркиза Гренби". Самуэль Уэллеръ, по выход изъ кареты, осмотрлъ вс эти достопримчательности глазами опытнаго путешественника и, вполн довольный результатомъ своихъ наблюденій, вошелъ въ трактиръ.

— Что вамъ угодно, молодой человкъ? — закричалъ изнутри пронзительный женскій голосъ, лишь только Самуэль переступилъ за поротъ буфета.

По тщательномъ изслдованіи оказалось, что голосъ принадлежалъ довольно высокой и плотной леди съ красными щеками, обличавшими комфортъ домашней жизни и совершеннйшее спокойствіе духа. Она сидла передъ каминомъ и раздувала огонь для приготовленія чая. По другую сторону камина, въ мягкихъ креслахъ съ высокой спинкой, сидлъ, выпрямившись въ струнку, какой-то мужчина въ черномъ поношенномъ костюм, бросившій чрезвычайно пристальный взглядъ на Самуэля, который, въ свою очередь, оглядлъ его съ ногъ до головы.