— Ну, конечно, — отвчала м-съ Сандерсъ, поглядывая умильными глазами на поросячьи ножки. Было ясно, что въ голов почтенной дамы происходили вроятныя вычисленія относительно количества котлетъ и пирожковъ, которыхъ, чего добраго, могло и не хватить на ужинъ, если приметъ въ немъ участіе м-ръ Уэллеръ.

— Не угодно-ли теперь выслушать, сударыня, зачмъ я пришелъ къ вамъ? — сказалъ м-ръ Уэллеръ, не обращая вниманія на вставочныя замчанія почтенныхъ дамъ. — во-первыхъ, представить вамъ записку моего господина — вотъ она. Во-вторыхъ, заплатить квартирныя деньги — вотъ он. Въ-третьихъ, доложить вашей милости, что вс наши вещи, обревизованныя и приведенныя въ порядокъ, должны быть возвращены намъ при первомъ востребованіи. Въ-четвертыхъ, извстить вашу честь, что квартира наша можетъ быть отдана въ наемъ, когда вамъ угодно. И все. И больше ничего.

— Что бы ни вышло, и что еще ни выйдетъ между нами, — отвчала м-съ Бардль, — я всегда говорила и буду говорить всегда, что м-ръ Пикквикъ, кром того несчастнаго случая, велъ себя во всхъ отношеніяхъ какъ честный джентльменъ. Онъ расплачивался всегда, какъ банкиръ — ей-богу!

Самуэль смекнулъ, что ему остается лишь оставаться спокойнымъ, не растворяя устъ, и ужъ дамы сдлаютъ свое дло. Поэтому онъ пребывалъ въ глубокомъ молчаніи и смотрлъ поперемнно то на стны, то на потолокъ.

— Бдняжка! — воскликнула м-съ Клоппинсъ.

— Сирота горемычная! — подхватила м-съ Сандерсъ.

Самуэль не сказалъ ничего. Онъ видлъ, что дло пойдетъ само собою.

— Такое клятвопреступничество, Боже мой! — воскликнула м-съ Клоппиннсъ. — Я не имю ни малйшаго намренія оскорбить васъ, молодой человкъ, но господинъ вашъ — предурной старикъ и я очень жалю, что не могу сказать ему этого въ глаза.

Самуэль поклонился и продолжалъ хранить глубокое молчаніе.

— Вдь она, бдняжка, совсмъ стосковалась, — продолжала Клоппинсъ, заглянувъ напередъ въ голландскую печку, — ничего не стъ, не пьетъ, и вся ея отрада только въ обществ добрыхъ пріятельницъ, которыя иной разъ, изъ состраданія, приходятъ посидть къ ней. Это ужасно!

— Безчеловчно! — подхватила м-съ Сандерсъ.

— И это тмъ досадне, молодой человкъ, — продолжала скороговоркой м-съ Клоппинсъ, — что господинъ вашъ — джентльменъ съ деньгами, капиталистъ, можно сказать. Что бы ему стоило содержать жену? Ничего, просто плевое дло, и его ршительно ничмъ извинить нельзя. Отчего онъ не женится на ней?

— Да, это загадка, — сказалъ Самуэль.

— Конечно, загадка, которую можетъ только разршить законъ, — подхватила м-съ Клоппинсъ. — Что тутъ толковать? Мужчины почти вс негодяи, и не будь закона, они бы длали съ нами, что хотли. Но законъ, слава Богу, беретъ насъ подъ свою защиту и, авось, господинъ вашъ, молодой человкъ, узнаетъ черезъ шесть мсяцевъ, что значитъ оскорблять бдную женщину.

При этомъ утшительномъ предположеніи, м-съ Клоппинсъ вздернула голову и улыбнулась м-съ Сандерсъ, которая тоже поспшила отвчать веселой улыбкой.

"Стало быть, дло уже пущено въ ходъ", подумалъ Самуэль.

Въ эту минуту въ комнату вошла м-съ Бардль.

— Вотъ вамъ росписка и сдача, м-ръ Уэллеръ, — сказала м-съ Бардль. — Надюсь, м-ръ Уэллеръ, вы, по старому знакомству, останетесь съ нами выкушать чайку и закусить, чмъ Богъ послалъ.

М-ръ Уэллеръ согласился, разсчитывая на выгоды, какія можно получить отъ такого угощенія. М-съ Бардль вынула изъ маленькаго шкафа черную бутылку и, наливая рюмку для м-ра Уэллера, наполнила, по разсянности, три другія рюмки, стоявшія на стол. Такая разсянность была, разумется, естественнымъ слдствіемъ постигнувшаго ее несчастья.

— Что съ вами, м-съ Бардль? — вскричала м-съ Клоппинсъ. — Посмотрите, что вы длаете.

— Ну, это хорошій признакъ, — замтила м-съ Сандерсъ.

— Бдная моя головушка! — воскликнула м-съ Бардль со слабой улыбкой на устахъ.

Самуэль прекрасно понималъ вс эти уловки и потому сказалъ не обинуясь, что передъ ужиномъ онъ обыкновенно пьетъ не иначе, какъ вмст съ какою-нибудь леди. Послдовали остроумныя замчанія, и м-съ Сандерсъ, подшучивая надъ молодымъ человкомъ, обмочила свои губки въ поданной рюмк. Другія дамы, по приглашенію Самуэля, тоже не замедлили послдовать ея примру. Затмъ м-съ Клоппинсъ предложила тостъ въ залогъ будущихъ успховъ вдовы Бардль противъ безсовстнаго старика: леди опорожнили свои рюмки и сдлались чрезвычайно разговорчивы.

— Вы, я думаю, слышали, м-ръ Уэллеръ, какъ идетъ это дло? — спросила м-съ Бардль.

— Кое-что слышалъ, — отвчалъ Самуэль.

— Ахъ, если бы вы знали, м-ръ Уэллеръ, какъ непріятно для бдной женщины таскаться по судамъ, — сказала м-съ Бардль, — но длать больше нечего; пусть будетъ, что будетъ. Покровители мои, Додсонъ и Фоггъ, увряютъ, что мы непремнно будемъ имть успхъ, потому что правда вся на нашей сторон. Ужъ я и не придумаю, что длать, если не успемъ.

Но при одномъ предположеніи о безуспшности своего дла бдная вдова, м-съ Бардль, пришла въ такое сильное волненіе, что немедленно принуждена была налить и опорожнить залпомъ рюмку вина, иначе, — сказала потомъ м-съ Сандерсъ, — безъ этой находчивости и присутствія духа, она бы непремнно лишилась чувствъ.

— Когда вы, вы надетесь, состоится окончательное ршеніе по вашему длу? — спросилъ Самуэль.

— Въ феврал, м-ръ Уэллеръ, или, быть можетъ, въ март,- отвчала м-съ Бардль.

— Сколько будетъ y васъ свидтелей? — спросила м-съ Клоппинсъ.

— Ну, объ этомъ не стоитъ и толковать, моя милая, — сказала м-съ Сандерсъ, — въ свидтеляхъ, разумется, не будетъ недостатка.

— A вдь мн кажется, господа Додсонъ и Фоггъ, — будутъ просто въ отчаяніи, если, чего Боже сохрани, процессъ будетъ проигранъ, — замтила м-съ Клоппинсъ.