"— Ну, ну, чортъ меня побери, молодецкая потха! — воскликнулъ Томъ Смартъ, имвшій весьма нелпую привычку вдаваться въ бшеныя клятвы. — Дуй, подувай, раздувай, — и провалиться бы мн сквозь землю!

Вроятно, вы спросите меня, зачмъ Томъ Смартъ выразилъ такое нескромное желаніе провалиться сквозь землю и подвергнуться свирпому дйствію воздушной стихіи: этого я не знаю и, слдовательно, не могу вамъ сказать. Я передаю вамъ изъ іоты въ іоту слова моего стараго дяди, или самого Тома Смарта, — что ршительно одно и то же.

"— Дуй, подувай, раздувай! — воскликнулъ Томъ Смартъ къ очевидному удовольствію своей лошадки, которая на этотъ разъ заржала и встряхнула ушами.

"— Развеселись, Сого! — воскликнулъ Томъ, погладивъ рысачка концомъ своей плети. — Въ такую ночь не разъдемся мы съ тобой; только бы завидть какой-нибудь домишко — и баста: ты въ конюшню, я на боковую. Пошевеливайся, Сого! Чмъ скорй, тмъ лучше.

"Не могу вамъ доложить, понялъ ли гндой рысачекъ сущность увщаній своего хозяина, или онъ собственнымъ умомъ дошелъ до такого заключенія что стоять среди дороги не было ни малйшей выгоды ни для него, ни для желтой телжки, — только онъ вдругъ бросился бжать со всхъ ногъ, и Томъ Смартъ уже не могъ остановить его до той поры, когда онъ по движенію собственной воли своротилъ направо съ большой дороги и остановился передъ воротами придорожнаго трактира, за четверть мили до конца Марльборогскихъ луговъ.

"Томъ Смартъ бросилъ возжи, выскочилъ изъ телжки и окинулъ быстрымъ взглядомъ верхнюю часть придорожнаго трактира. Это было довольно странное зданіе изъ брусьевъ, обложенное тесомъ, съ высокими и узкими окнами, пробитыми на большую дорогу, низенькая дверь съ темнымъ портикомъ вела въ домъ посредствомъ пары крутыхъ ступеней, которыя могли замнить полдюжины мелкихъ ступенекъ новйшаго современнаго фасона. Яркій и веселый огонекъ проглядывалъ изъ за ршетчатыхъ ставень одного окна, между тмъ какъ въ другомъ противоположномъ окн, сначала темномъ, вдругъ засверкало игривое пламя, отражаясь краснымъ заревомъ на опущенной стор. Это могло служить врнымъ доказательствомъ, что въ этомъ дом былъ каминъ, только-что затопленный. Замтивъ эти признаки комфортабельности взглядомъ опытнаго путешественника, Томъ Смартъ направилъ быстрые шаги къ дверямъ, поручивъ напередъ свою лошадку заботливости конюха, явившагося теперь предложить свои услуги.

"Минутъ черезъ пять Томъ Смартъ сидлъ уже въ той самой комнат, гд горло яркое пламя, и притомъ сидлъ передъ каминомъ, съ наслажденіемъ прислушиваясь къ потрескиванью перегоравшихъ углей. Одно уже это обстоятельство способно было распространить живительную отраду въ сердц всякаго разсудительнаго джентльмена, хотя бы онъ промерзъ насквозь до сокровеннйшаго мозга въ своихъ костяхъ; но домашній комфортъ на этотъ разъ обнаружился въ обширнйшихъ размрахъ. Смазливая двушка въ коротенькомъ платьиц, изъ-подъ котораго картинно рисовались чудныя ножки, накрывала на столъ блоснжную скатерть, и въ ту пору, какъ Томъ Смартъ сидлъ передъ ршеткой, спиною къ дверямъ, передъ его глазами въ большомъ зеркал надъ каминной полкой отражалась очаровательная перспектива зеленыхъ бутылокъ съ золотыми ярлычками, разнокалиберныхъ банокъ съ вареньемъ и пикулями, перспектива ветчины, сыра и жареной дичи, распространявшей самый соблазнительный запахъ. Все это могло служить удивительнымъ утшеніемъ для усталаго путешественника; однакожъ, и это было не все. За буфетомъ, передъ круглымъ столикомъ, уставленнымъ чайными чашками, сидла цвтущая вдовушка лтъ сорока съ небольшимъ, очевидно, хозяйка этого дома и главная надзирательница надъ всмъ, что могло служить къ созданію въ немъ покойной жизни. Былъ только одинъ предметъ, омрачавшій прелестную картину: за чаемъ подл вдовушки сидлъ высокій, долговязый мужчина въ сромъ сюртук и свтлыхъ пуговицахъ, съ черными бакенбардами и густыми курчавыми волосами. Это ужъ было не очень хорошо, вы понимаете почему: Томъ Смартъ мигомъ догадался, что долговязый кавалеръ уговоритъ вдову покончить разъ навсегда съ унылыми годами одиночества и провести вмст съ нимъ остатокъ жизни, исполненной всевозможной благодати.

"Надобно вамъ доложить, что Томъ Смартъ былъ по своей природ, смиренъ и кротокъ, какъ овца, и зависть отнюдь не была въ его натур; случилось однакожъ, неизвстно какими судьбами, что долговязый мужчина въ сромъ сюртук съ свтлыми пуговицами расшевелилъ въ его сердц весь запасъ желчи и вызвалъ въ немъ величайшее негодованіе, особенно въ ту пору, когда на зеркальномъ стекл обрисовались несомннные признаки того, что долговязый пользуется благосклонностью цвтущей вдовы. Томъ былъ вообще большой любитель горячаго пунша, — я могу даже сказать — Томъ влюбленъ былъ въ горячій пуншъ съ коньякомъ, водкой или ромомъ, смотря по обстоятельствамъ; поэтому ничего нтъ удивительнаго, если онъ, накормивъ свою лошадку и скушавъ самъ три тарелки разнаго печенья и варенья, изготовленнаго хозяйкой, приказалъ себ, эксперимента ради, подать стаканъ горячаго пунша. Экспериментъ оказался вполн удачнымъ даже сверхъ всякаго ожиданія, по той именно причин, что изъ всхъ предметовъ кухмистерскаго искусства цвтущая вдова наиболе усовершенствовала себя въ приготовленіи горячительныхъ напитковъ. Опорожнивъ влагу едва не съ быстротою молніи, Томъ Смартъ заказалъ другой стаканъ, и это отнюдь не удивитъ васъ, господа, если вы потрудитесь сообразить, что горячій пуншъ, пріятный и сладкій при всхъ ршительно обстоятельствахъ жизни, долженъ былъ показаться очаровательнымъ Тому Смарту, сидвшему въ теплой комнат передъ пылающимъ каминомъ, тогда какъ втеръ неистово бушевалъ и бсновался вокругъ всего дома. Томъ Смартъ, видите ли, праздновалъ, такъ сказать, свою побду надъ буйною стихіей, и по этой-то причин заказалъ себ другой стаканъ горячаго пунша, за которымъ слдовалъ третій, четвертый и такъ дале. Сколько выпилъ онъ всего, я не знаю; но чмъ больше онъ пилъ, тмъ больше косился на долговязаго гостя, и тмъ сильне кипла желчь въ его груди.

"— Безстыдный нахалъ, провалъ его возьми! — думалъ про себя Томъ Смартъ, — какого ему чорта торчать за этимъ буфетомъ? Препасквильная рожа! Неужели y этой вдовы нтъ никакого вкуса насчетъ выбора достойныхъ кавалеровъ?… Скверный анекдотъ!

"Здсь быстрый взоръ Тома Смарта отпрянулъ отъ камина на круглый столъ, и, подозвавъ хозяйку, онъ поспшно заказалъ себ новый стаканъ пунша.

"Должно замтить, господа, что Томъ Смартъ чувствовалъ всегда особенное расположеніе къ трактирной жизни. Уже давно воображеніе его леляло мечту — завести свой собственный трактиръ, стоять за буфетомъ въ широкомъ сюртук и широкихъ штанахъ безъ штрипокъ, запустивъ об руки въ глубокіе карманы. Не разъ ему случалось занимать первыя мста на веселыхъ пирахъ и съ наслажденіемъ думать, что эти пиры могли бы продлиться до безконечности, еслибъ самъ онъ былъ содержателемъ общаго стола. Одаренный отъ природы ораторскимъ талантомъ, онъ могъ бы произносить великолпныя рчи въ присутствіи дорогихъ гостей, воспламеняя ихъ жажду къ заздравнымъ тостамъ. Вс эти мысли, съ быстротою молніи, просверлили голову Тома Смарта, когда онъ допивалъ шестой уже стаканъ, засдая передъ пылающимъ каминомъ. Мудрено-ли, что онъ чувствовалъ справедливое негодованіе при взгляд на долговязаго верзилу, готоваго сдлаться обладателемъ прекраснаго трактира, тогда какъ онъ, Томъ Смартъ, принужденъ будетъ въ его пользу отказаться отъ своего истиннаго призванія.

"За послдними двумя стаканами Томъ Смартъ обдумывалъ планъ завязать ссору и вступить въ открытую борьбу со своимъ непріязненнымъ соперникомъ; но, не выдумавъ ни синь пороха, ршилъ отправиться въ постель, считая себя злополучнйшимъ созданіемъ въ мір.

"Томъ Смартъ шелъ впередъ по широкой старинной лстниц вслдъ за хорошенькой черноглазой двушкой, провожавшей его со свчою въ рукахъ. Нсколько шаговъ сдлали они счастливо, безъ всякихъ приключеній; но потомъ свча вдругъ загасла отъ сильныхъ порывовъ втра, пробравшагося черезъ щели въ галлерею, и они остались среди лстницы одни, окруженные ночнымъ мракомъ. Могло, впрочемъ, статься, что свчу задулъ не втеръ, a самъ Томъ, для того, чтобъ имть удобный случай поцловать и обнять свою проводницу: такъ, по крайней мр, разглашали его враги, и такъ именно поступилъ бы я самъ на его мст. Скоро, однакожъ, принесена была другая свча, и путешественникъ, продолжая пробираться черезъ лабиринтъ переходовъ, благополучно достигъ комнаты, назначенной ему для ночлега. Двушка пожелала ему спокойной ночи и оставила его одного.

"Комната имла огромные размры. На постели, стоявшей посредин, могли бы, въ случа нужды, помститься дюжины дв ребятишекъ изъ мужского пансіона; въ двухъ гардеробныхъ шкафахъ, приставленныхъ къ стн, мотъ бы, безъ малйшаго труда, уложиться походный скарбъ цлой дюжины полковъ; но всего боле поразило вниманіе Тома Смарта странное, уродливое кресло, или, правильне, безобразный стулъ съ высокой спинкой, испещренной фантастической рзьбой, съ цвточной камчатной подушкой и круглыми шишками на конц ногъ, тщательно перевязанныхъ краснымъ сукномъ, какъ будто они страдали подагрой. Насчетъ всхъ другихъ креселъ Томъ Смартъ былъ собственно того мннія, что это — старинныя кресла и больше ничего; но этотъ спеціальный предметъ, нисколько не похожій на своихъ товарищей, отличался такими затйливыми и фантастическими формами, что онъ, повидимому, никакъ не могъ оторвать отъ нихъ своихъ глазъ. Около получаса просидлъ онъ на одномъ и томъ же мст, обращенный спиною къ камину и погруженный въ таинственное созерцаніе, принимавшее постепенно самый восторженный характеръ.