М-ръ Винкель скромнымъ образомъ повторилъ свою гипотезу.

— Эй, вы! — закричалъ м-ръ Пикквикъ сердитымъ тономъ. — Неужели вы думаете, что мы украли эту лошадь?

— Нечего тутъ думать, я увренъ въ этомъ, — проговорилъ рыжій дтина, почесывая затылокъ и оскаливая зубы.

Затмъ онъ и его спутница отправились въ трактиръ и заперли за собою дверь.

— Сонъ, просто сонъ, ужасный, гадкій сонъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — Идти восемь миль пшкомъ, съ мерзкой лошадью, отъ которой никакъ не отдлаешься! — Хороша прогулка!

Длать нечего, однакожъ, противъ судьбы не устоишь. Бросивъ презрительный взглядъ на негостепріимный трактиръ, несчастные пикквикисты медленно продолжали свой путь, ведя поочередно высокаго гндого коня, котораго теперь они вс ненавидли отъ чистаго сердца.

Поздно вечеромъ, четыре путешественника, сопровождаемые своимъ четвероногимъ товарищемъ, повернули на тропинку, которая должна была привести ихъ въ гостепріимный хуторъ; но и теперь, приближаясь къ цли своего путешествія, они далеко не могли испытывать большой радости при мысли о своемъ нелпомъ положеніи. Изорванное платье, запачканныя лица, грязные сапоги, унылыя физіономіи и, вдобавокъ, неразлучный конь, — нехорошо, очень нехорошо. О, какъ проклиналъ м-ръ Пикквикъ эту гадкую лошадь! Сколько разъ смотрлъ онъ на нее съ выраженіемъ ненависти и мщенія, сколько разъ даже собирался пырнуть ее ножомъ — да и пырнулъ бы, еслибъ кто-нибудь снабдилъ его этимъ полезнымъ орудіемъ!

Когда такимъ образомъ путешественники наши были заняты мыслями боле или мене мрачными, вниманіе ихъ вдругъ остановилось на двухъ фигурахъ, появившихся изъ-за рощи. То были м-ръ Уардль и врный его слуга, жирный парень.

— Здравствуйте, господа! — началъ гостепріимный джентльменъ. — Гд вы такъ долго пропадали? Я ждалъ васъ цлый день. Ба, съ вами что-то такое случилось! Царапина! Кровь! Изорванныя платья! Вы разбиты! Что длать, что длать, дороги прескверныя, и такіе случаи здсь не рдки. Хорошо, по крайней мр, что никто изъ васъ не раненъ. Я очень радъ. Джой — ахъ, пострлъ, онъ опять заснулъ, — Джой, отведи лошадь въ конюшню. — Милости просимъ, господа!

Жирный толстякъ, перекачиваясь съ боку на бокъ, поковылялъ въ конюшню, a статный джентльменъ повелъ своихъ гостей, разговаривая дорогой о приключеніяхъ этого дня.

— Пожалуйте напередъ въ кухню, господа, — сказалъ статный джентльменъ, — мы васъ какъ разъ приведемъ въ порядокъ: вымоемъ, вычистимъ, выхолимъ, и потомъ я представлю васъ дамамъ. Эмма! принесите вишневки джентльменамъ. Дженни! иголокъ и нитокъ! Мери! воды и полотенце. Живе, двочки, живе!

Три или четыре румяныя двушки бросились въ разныя стороны, исполняя полученныя приказанія, въ то же время запылалъ пріятный огонь въ камин, пришли лакеи съ ваксой и щетками, чтобы показать свое искусство, приведя въ порядокъ джентльменское платье и сапоги.

— Живе! — закричалъ еще разъ статный джентльменъ.

Но это увщаніе оказалось совершенно излишнимъ, потому что одна двушка уже наливала вишневку, другая окачивала ключевой водой поэтическую голову м-ра Снодграса, третья возилась съ изорваннымъ сюртукомъ м-ра Топмана, четвертая стояла съ полотенцами въ рукахъ. Одинъ изъ лакеевъ нечаянно схватилъ за ногу м-ра Пикквика, такъ что этотъ джентльменъ чуть не упалъ навзничь, между тмъ какъ другой колотилъ изо всей мочи байковый сюртукъ м-ра Винкеля, производя при этомъ весьма странный шипящій звукъ, какъ будто онъ былъ конюхомъ, который чиститъ скребницею своего коня.

Окончивъ свое омовеніе, м-ръ Снодграсъ выпилъ рюмку вишневки, прислонился спиною къ камину и бросилъ вокругъ себя наблюдательный взоръ. Изъ его путевыхъ замтокъ оказалось, что кухня, гд онъ стоялъ, имла кирпичный полъ и огромную печь. На веревкахъ, привязанныхъ къ потолку, висли стройными рядами окорока, луковица и сушеные грибы. Стны были украшены охотничьими хлыстиками, двумя или тремя уздами, сдломъ и старинной винтовкой съ надписью: «Заряжено». Судя по старинному почерку, надпись эта была, вроятно, сдлана лтъ за пятьдесятъ. Старинные восьмидневные стнные часы огромнаго размра били въ отдаленномъ углу свой торжественный тактъ, между тмъ какъ серебряные карманные часы, повшенные на гвоздик передъ буфетомъ, тиликали имъ въ отвтъ почтительно и скромно.

— Готовы, господа? — спросилъ статный джентльменъ, когда его гости были вымыты, вычищены, выхолены и угощены вишневкой.

— Къ вашимъ услугамъ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.

— Такъ пойдемте же въ гостиную.

Пошли вс, кром м-ра Топмана, оставшагося въ кухн на нсколько минутъ поиграть съ черноглазой Эммой, которая, однакожъ, чуть не вьщарапала ему глазъ, когда онъ хотлъ приступить къ ршительному намренію влпить поцлуй въ ея розовую щечку. Бросивъ неприступную двушку, онъ побжалъ за своими товарищами и явился вмст съ ними въ общую гостиную.

— Милости просимъ, господа, — сказалъ гостепріимный хозяинъ, отворяя дверь, и выступая впередъ для представленія своихъ гостей. — Милости просимъ въ Меноръ-Фармъ.

Вся гостиная встала при вход м-ра Пикквика и его друзей. Между тмъ какъ происходила рекомендательная церемонія со всми своими подробностями, м-ръ Пикквикъ углубился въ разсмотрніе физіономій дйствующихъ лицъ и заране, такимъ образомъ, старался составить безошибочное понятіе объ ихъ нравственныхъ и физическихъ свойствахъ. Президентъ Пикквикскаго клуба, должно замтить, подобно многимъ великимъ людямъ, былъ замчательный физіономистъ.