Вистъ — изобртеніе англичанъ и любимая игра ихъ — нашелъ на этотъ разъ достойныхъ представителей, посвятившихъ ему вс силы своего разсудка. Молчаніе и торжественная важность яркими чертами изобразились на ихъ лицахъ, когда открылся первый робберъ. Напротивъ, игроки въ марьяжъ за другимъ столомъ вели себя съ такою буйною веселостью, что развлекли даже вниманіе м-ра Миллера въ одну изъ критическихъ минутъ, когда надлежало сообразить вроятность двухъ лишнихъ взятокъ. Онъ сдлалъ въ этомъ случа непростительное преступленіе, обратившее на него всю ярость толстаго старика, тмъ боле досадную, что старая леди умла мастерски воспользоваться промахомъ слабой стороны и, совсмъ неожиданно, пріобрла три лишнихъ взятки. Скоро, однакожъ, судьба сжалилась надъ несчастнымъ игрокомъ.

— Вотъ оно какъ! — сказалъ м-ръ Миллеръ торжествующимъ тономъ, — леве все-таки за нами: сыграли мастерски. Другой взятки никто не взялъ бы на моемъ мст.

— Миллеру слдовало козырять съ бубенъ: не правда ли, сэръ? — сказала старая леди.

— Да, сударыня, — подтвердилъ м-ръ Пикквикъ.

— Неужто? — спросилъ несчастный игрокъ, обращаясь къ своему партнеру.

— Конечно, съ бубенъ, это было очень ясно.

— Жаль, очень жаль.

— Что толку въ этомъ? Съ вами всегда проиграешь.

Сдали еще игру.

— Наши онеры! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ! — Король, дама и валетъ.

— A y меня тузъ, — сказала торжествующая старуха.

— Этакое счастье! — воскликнулъ м-ръ Миллеръ.

— Рдкій случай! — подтвердилъ толстый джентльменъ.

— Партія кончена, — заключилъ м-ръ Пикквикъ.

— Хотите еще робберъ? — спросила старуха.

— Съ большимъ удовольствіемъ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.

Перетасовали, сдали, услись, и опять наступило торжественное молчаніе, изрдка прерываемое замчаніями старой леди.

Но, къ несчастію, судьба опять опрокинулась всею тяжестью на злополучнаго м-ра Миллера. Къ невыразимому удовольствію старой леди, онъ сдлалъ какой-то отчаянный промахъ, испортившій всю игру. Когда робберъ кончился, толстый джентльменъ, питавшій справедливое негодованіе противъ своего партнера, забился въ темный уголъ и оставался тамъ совершенно безмолвнымъ въ продолженіе одного часа и двадцати семи минутъ. Затмъ, махнувъ рукой онъ вышелъ изъ своей засады и, скрпя сердце, предложилъ м-ру Пикквику понюшку табаку съ видомъ человка, который, въ пользу ближняго, можетъ забывать всякія личныя оскорбленія. Слухъ старой леди значительно улучшился, и она весьма остроумно забавлялась надъ несчастнымъ м-ромъ Миллеромъ, который, сознавая свои проступки и мучимый угрызеніемъ совсти, готовъ былъ, казалось, провалиться сквозь землю. Одинъ м-ръ Пикквикъ во всей этой партіи велъ себя истинно джентльменскимъ образомъ, не обнаруживая ни въ какомъ случа взволнованныхъ чувствъ непристойной радости или неумстной печали.

Между тмъ игра на другомъ стол имла совершенно противоположный характеръ. Неизмнными партнерами съ одной стороны были: миссъ Изабелла Уардль и м-ръ Трундель; съ другой — Эмилія Уардль и м-ръ Снодграсъ; съ третьей — м-ръ Топманъ и тетушка. Вс остальные члены, старики и старухи, принимали также весьма дятельное участіе въ общемъ марьяж. Старикъ Уардль поминутно хохоталъ до упаду, и за нимъ — вс старушки заливались самымъ единодушнымъ смхомъ. Какими-то судьбами одной старой леди всегда приходилось платить за полдюжины картъ, и при этомъ весь круглый столъ надсаживался и дрожалъ отъ громкаго смха. Если старушка начинала сердиться, смхъ раздавался еще громче и дружне и получалъ такую заразительную силу, что подъ конецъ она и сама хохотала громче всхъ. Какъ скоро цломудренная тетка выигрывала марьяжъ — что случалось довольно часто — молодыя двицы вновь принимались хохотать, причемъ м-ръ Топманъ тихонько пожималъ изъ-подъ стола дебелую руку старой двы, и она принимала торжественно-лучезарный видъ, показывая несомннными признаками, что марьяжъ для нея совсмъ не такая дикая мечта, какъ воображаютъ нкоторыя легкомысленныя особы: вострушки ловили на лету тайныя мысли двствующей тетушки и опять начинали хохотать. Степенне другихъ велъ себя м-ръ Снодграсъ, уже пылавшій поэтическимъ жаромъ къ своей прекрасной подруг. Безпрестанно нашептывалъ онъ ей остроумныя изреченія, поэтическаго свойства и это крайне забавляло одного кругленькаго старичка, сообщившаго нсколько дльныхъ замчаній насчетъ таинственнаго сходства случайной партіи за карточнымъ столомъь и существенной партіи въ длахъ человческой жизни: намекъ былъ ловкій и тонкій, заставившій покраснть миссъ Эмилію Уардль и хохотать отъ чистаго сердца всхъ старыхъ джентльменовъ и леди. Великосвтскія шутки и остроты м-ра Винкеля, извстныя всему столичному міру, встртили дружное сочувствіе и въ этомъ скромномъ сельскомъ кругу, и м-ръ Винкель былъ въ самомъ зенит почестей и славы. Добродушный пасторъ изъ Динглиделль былъ также очень веселъ и любезенъ, потому что видлъ вокругъ себя счастливыя лица, достойныя наслаждаться скромными благами семейной жизни. Словомъ сказать, вс веселились, шумли и рзвились напропалую, потому что веселость y всхъ вообще и каждаго порознь происходила отъ чистйшаго сердца.

Вечеръ быстро пролетлъ между пріятными забавами, и когда, наконецъ, подали сытный ужинъ, приправленный радушіемъ молодыхъ хозяекъ, м-ръ Пикквикъ почувствовалъ въ глубин души, что онъ былъ въ эту минуту на верху земного благополучія, какое только доступно человку въ этомъ подлунномъ мір, исполненномъ житейскихъ треволненій. Посл ужина все общество услось вокругъ камина, гд горлъ веселый огонекъ. Гостепріимный хозяинъ занялъ мсто подл креселъ своей матери, поспшившей подать ему свою почтенную руку.

— Люблю я, господа, этотъ старый каминъ, — сказалъ м-ръ Уардль, испустивъ глубокій вздохъ и пожимая руку старой леди, — люблю, потому что здсь, передъ этой ршеткой, протекли счастливйшія минуты моей жизни. Не здсь ли и вы, матушка, проводили свои давнишніе годы, когда сидли маленькой двочкой на этой маленькой скамейк — не здсь ли, а?

Съ грустной улыбкой старушка покачала головой, и слеза покатилась по ея почтенному лицу, когда цлый рядъ воспоминаній о протекшей жизни обрисовался передъ ея мысленнымъ взоромъ.

— Извините, господа, что я съ такой любовью говорю объ этихъ вещахъ, — сказалъ хозяинъ посл короткой паузы. — Надюсь, м-ръ Пикквикъ, вы можете войти въ чувства болтливаго старика, немножко гордаго многочисленными воспоминаньями о стародавнихъ временахъ.

— О да, я понимаю васъ и глубоко уважаю ваши чувства, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Признаюсь, я не могу безъ особенной любви смотрть на старые дома и поля, — продолжалъ радушный джентльменъ, — и мн всегда кажется, что я связанъ съ ними какими-то родственными отношеніями. Сколько воспоминаній пробуждаетъ во мн наша маленькая деревенская церковь съ ея зеленымъ плющемъ… кстати еще, почтенный нашъ священникъ сочинилъ псню въ честь этого плюща, и, бывало, мы пли ее хоромъ. Пріятно, очень пріятно. — Вы, кажется, допили вашъ стаканъ, м-ръ Снодграсъ.