— Смотрите-ка, куда забрался Винкель, — сказалъ м-ръ Топманъ, дернувъ президента за рукавъ.

— Куда? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, надвая очки, которые онъ, къ счастію, имлъ предосторожность держать въ карман до этой поры.

— Вотъ онъ, на крыш этого дома, — сказалъ м-ръ Топманъ.

И точно, на черепичной кровл, за желзными перилами, засдали въ спокойныхъ креслахъ другъ подл друга м-ръ Винкель и м-съ Поттъ, длая своимъ пріятелямъ привтственные знаки блыми платками, на что м-ръ Пикквикъ поспшилъ отвчать воздушнымъ поцлуемъ, посланнымъ его рукою прелестной леди.

Этотъ невинный поступокъ ученаго мужа возбудилъ необыкновенную веселость въ праздной толп, еще не развлеченной церемоніею выбора.

— Продувной старикашка! — закричалъ одинъ голосъ. — Волочится за хорошенькими двушками!

— Ахъ, ты, старый гршникъ! — закричалъ другой.

— Пялитъ свои очки на замужнюю женщину! — добавилъ третій голосъ.

— Я видлъ, какъ онъ моргалъ своимъ старымъ глазомъ, — вскрикнулъ четвертый.

— Верзила Поттъ и не думаетъ смотрть за своей женой, — прогорланилъ пятый, и залпы громкаго смха раздались со всхъ сторонъ.

Такъ какъ за этимъ слдовали ненавистныя сравненія между м-ромъ Пикквикомъ и негоднымъ старымъ козломъ и многія другія остроумныя шуточки весьма колкаго свойства и такъ какъ все это могло очевиднйшимъ образомъ компрометировать честь благородной леди, то негодованіе въ груди м-ра Пикквика забушевало самымъ стремительнымъ потокомъ, и Богъ вдаетъ, чмъ бы оно прорвалось на безсовстную толпу, еслибъ въ эту самую минуту не раздался звонокъ, возвщавшій о начал церемоніи.

— Тише, тише! — ревли помощники мэра.

— Уифинъ, дйствуйте для водворенія тишины! — сказалъ мэръ торжественнымъ тономъ, приличнымъ его высокому общественному положенію.

Исполняя полученное приказаніе, глашатай далъ новый концертъ на своемъ неблагозвучномъ музыкальномъ инструмент, что вызвало въ толп дружный смхъ и остроты.

— Джентльмены, — началъ мэръ, когда народный гвалтъ немного поутихъ. — Джентльмены! Братья избиратели города Итансвилля! Мы собрались здсь сегодня съ единственною цлью избирать нашего представителя въ палату, вмсто…

Здсь мэръ былъ прерванъ громкимъ голосомъ, раздавшимся въ толп.

— Исполать нашему мэру! — прогремлъ этотъ голосъ. — Да процвтаетъ его славная торговля гвоздями и тесьмой, и пусть наполняются его тяжелые сундуки звонкой монетой!

За этимъ пожеланіемъ, напомнившемъ о страсти почтеннаго мэра копить деньги, послдовалъ веселый смхъ толпы, полились остроты и поднялся такой шумъ, что даже звонкій колоколъ глашатая оказался не въ силахъ успокоить его. Мэръ продолжалъ свою рчь, но говорилъ ее собственно для себя, такъ какъ изъ всей его рчи только и можно было кое-какъ разслышать лишь самый конецъ ея, въ которомъ почтенный сановникъ приглашалъ собраніе высказаться за того кандидата, который знаетъ дйствительныя потребности города и потому можетъ принести ему пользу.

Едва окончилась рчь мэра, на эстрад появился худенькій джентльменъ съ тугоз-авязаннымъ блымъ галстукомъ. При смх и остротахъ толпы онъ заявилъ, что намренъ просить избирателей подать ихъ голоса за человка, дйствительно принимающаго близко къ сердцу интересы города Итансвилля и настолько талантливаго, что онъ съ успхомъ станетъ защищать ихъ въ парламент. Этого доблестнаго гражданина зовутъ Гораціо Фицкинъ; онъ эсквайръ и иметъ помстье близъ Итансвилля. При этихъ словахъ «Желтые» выразили свой восторгъ громкими рукоплесканіями, a "Синіе" сопровождали ихъ свистомъ, шиканьемъ и такъ шумно и продолжительно выражали свои чувства, что худенькій джентльменъ и почтенный другъ, поддерживавшій его предложеніе, произнесли свои длинныя рчи для назиданія мэра, единственнаго слушателя, до котораго долетали ихъ слова.

Когда друзья Фицкина сказали все, что могли сказать, ихъ мсто занялъ джентльменъ, обладавшій здоровымъ, розовымъ цвтомъ лица. Онъ началъ, конечно, съ предложенія подать голоса за другого кандидата (м-ра Сломки), который и пр. Розовый джентльменъ былъ вспыльчиваго нрава, и хотя его приняли нсколько лучше, чмъ друзей м-ра Фицкина, однакожъ, онъ не удовольствовался такимъ ничтожнымъ предпочтеніемъ и потому, сдлавъ небольшое ораторское фигуральное вступленіе, внезапно перешелъ къ обличенію тхъ джентльменовъ въ толп, которые прерываютъ его своими криками; затронутые джентльмены отвчали энергическими ругательствами, и об стороны обмнялись внушительными пантомимными угрозами. Чтобы положить конецъ неурядиц, розовый джентльменъ уступилъ свое мсто почтенному другу. Почтенный другъ, сообразивъ, что не слдуетъ утомлять избирателей обильнымъ словоизверженіемъ, пробарабанилъ свою рчь однимъ махомъ, не останавливаясь на знакахъ препинанія; онъ мало заботился о томъ, что его никто не понялъ, зная хорошо, что, если кто пожелаетъ ознакомиться съ красотами его рчи, тотъ всегда можетъ прочесть ее въ "Итансвилльской Синиц", гд она напечатана отъ слова до слова, снабженная всми надлежащими знаками препинанія.

Посл этого выступилъ самъ Гораціо Фицкинъ, эсквайръ; но лишь только произнесъ онъ: "Милостивые государи", какъ "Синіе" загудли съ неистовою силой, загремли барабаны достопочтеннаго м-ра Сломки, оркестръ грянулъ, и воздухъ наполнился смшаннымъ гуломъ, и начался такой шумъ, какимъ не сопровождалась даже рчь самого мэра. Выведенный изъ терпнія, Гораціо Фицкинъ подошелъ къ своему оппоненту, достопочтенному Самуэлю Сломки, и грозно потребовалъ объясненія: точно ли оркестръ заигралъ по его предварительному приказу; и когда достопочтенный Самуэль Сломки далъ весьма уклончивый и неопредленный отвтъ, Гораціо Фицкинъ грозно поднялъ кулаки и, становясь въ наступательную позицію, приглашалъ своего противника на смертный бой. При этомъ совершенно непредвиднномъ нарушеніи всхъ извстныхъ приличій и правилъ, городской мэръ скомандовалъ оглушительную фантазію на огромномъ колокол и объявилъ, что онъ требуетъ передъ свои очи достопочтенныхъ господъ Гораціо Фицкина, эсквайра, и м-ра Самуэля Сломки. Минутъ черезъ двадцать, при сильномъ содйствіи «Желтыхъ» и «Синихъ» членовъ, противники помирились, пожали другъ другу руки, и Гораціо Фицкинъ, эксвайръ, получилъ позволеніе договорить свою рчь.