Главный палач приказал скорее начинать сожжение. Но тут пошел сильный дождь, и дрова никак не хотели загораться. Пока бегали за горючей смесью, прошло много времени…

— Все это уже было, было, было… — шептал Творимир.

И вот с неба слетел единорог. Сбил цепи и на Мирославе, и на Яне, подхватил их. В них стреляли лучники, но единорог отбивал стрелы рогом и копытами. Затем единорог взмыл в небо — скрылся среди туч…

Все перевернулось, полетело вверх тормашками.

И очнулся Творимир, в малахитовой пещере. Над ним возвышался изумрудный великан, а больше никого не было. В полусферах продолжалась своя жизнь, а в том мирке, из которого он только что вышел, было совсем темно. Но вот появился свет — озарил долы и реки, и крошечный городок, над которым, едва приметно вился зловещий дымок…

— Ну, что? — спросил Творимир.

— Все хорошо. Ты отлично справился со своей ролью. — похвалил его великан. — За это время я успел сделать фигурку Ригена, и он уже исполняет то, что должен исполнять…

— Ну, а где крестьяне?

— Они устроились в верхних уровнях моих хором. Та единственная пища, которая приемлема здесь для их желудков — мох. Но мхом не наешься. Они очень голодают, и за это время умерло несколько раненных и детей…

Творимир вздрогнул, прохрипел:

— Вот проклятье!.. И что — нас осаждают?

— Да.

— Хотя, что я спрашиваю! Конечно — осаждают. Разве Бриген уйдет, если здесь Анна. Наверняка, под стенами собралась громадная армия.

— Именно так.

— Ладно, я должен идти.

— Тебя проводит один из моих слуг.

От стены отделился алмазный паук, подхватил Творимира на спину — а тот напоследок спросил у Изумрудного Великана:

— Скажите, зачем вы пишите такие трагические сценарии для своих миров?.. Разве нельзя обойтись без всяких Ригенов? Без боли…

Великан искренне удивился:

— Трагичные сценарии?.. Почему же… Да ты ставишь эти людские страсти так высоко, думаешь — они в этих мирах самое важное. Но в каждом из миров огромное количество персонажей, и все они одинаково важны. Сломайся не Риген, а какой-нибудь олененок — это также могло бы привести к разрушению целого мира. Все взаимосвязано, все одинаково важно…

— Да, должно быть, я действительно ставлю эти людские страстишки слишком высоко. Ну, а сейчас мне предстоит неприятная встреча. Неси меня, паучок.

И этот могучий алмазный паук стремительно понес его по извилистому каменному лабиринту, все вверх и вверх, пока не вынес в довольно светлую, согретую человеческим дыханием залу.

И встреча действительно была неприятной. Голодные, измученные, испуганные крестьяне смотрели на Творимира как на виновника всех своих бед (не все, конечно, но большая часть — именно так смотрела). Анна была занята раненым, утешала его стонущий бред. Она отметила Творимира легким кивком головы…

Алмазный паук остановился, и Творимир спрыгнул на каменный пол; неуверенной, медленной походкой направился к людям. Не доходя нескольких шагов, остановился, и, опустив голову, прошептал:

— Простите меня. Во имя, Всесвята простите…

И тут бросилась на него восково-бледная женщина. Забила кулаками в ему грудь, закричала:

— А сыночка моего кто вернет?!.. Сыночка!!! Умер! Здесь!..

Женщина вцепилась Творимиру в лицо, и, если бы ее не оттащили — выцарапала бы ему глаза.

— Простите… простите меня… простите… — не чувствуя катящейся по лицу крови, шептал Творимир.

Тут появился Лорен. До этого он в соседней зальце был занят, по его словам "подготовкой к фейерверку", но услышал крики, и решил вмешаться. Он громко говорил:

— Да что вы люди?! Вспомните, с каким пылом все начинали! Творимир ли вас тянул! Он ли палачей, мучителей ваших создал?!..

Творимира так и подмывало сказать "да — я!" — ведь это воплотилось в реальность из его сознания, но он сдержался. А Лорен долго еще стыдил крестьян — и они, по простодушию своему, простили Творимира, и даже просили у него прощения…

Творимир и не помнил, сколько просидел, вжавшись спиной в холодный камень, глядя прямо перед собой — в пустоту. Но вот он поднялся, и медленно-медленно прошел через залу к Анне, которая ухаживала за раненым.

— Пойдем… — прошептал Творимир. — …Пойдем, пожалуйста, со мною… Мне так одиноко… Я чувствую — смерть рядом… Пожалуйста, побудь со мною…

Подошла другая благочестивая монахиня — пожилая женщина, и, положив ладонь Анне на плечо, молвила:

— Иди, пройдись, доченька. Ты совсем измучилась.

Анна поблагодарила монахиню, поднялась, шагнула к Творимиру, и тихо сказала:

— Да. Мне действительно надо пройтись. Только обещайте, что не будете вести себя, как в прошлый раз.

— А? Что? В прошлый раз? Ах да… — Творимир вспомнил, и зарделся стыдом. — Конечно, этого больше не повториться. Простите меня, Анна… Вы только пройдитесь со мною, поговорите… пожалуйста…