несчастная планета? Эти заброшенные заводы и ржавые рельсы? Твоя мечта не в

пространстве, а во времени. Тебе нужно в детство, Ольгерд. В детство, когда до всего рукой

подать, и до звезд и до счастья... Но туда дороги нет.

***********************************************

*************************************2

После завтрака к нему в каюту вошло прекрасное заспанное создание с непричесанной

гривой каштановых волос и в полурасстегнутом комбинезоне, открывающем изысканные

кружева нижнего белья. Это была его сестра, младшая, единственная, любимая,

замечательная и не забывавшая ни на минуту, что она не просто член экипажа, но и сестра

капитана, который ни в чем отказать ей не может. Завтрак она проспала.

Чтобы быть прекрасной ей не требовалось ни умывание, ни краска, ни даже умное

выражение лица.

– Застегнись, - сказал Ольгерд, - ты в космосе, черт возьми.

Он был раздражен после разговора с экипажем за завтраком. Как выяснилось, половина

команды и не думала принимать его всерьез. И, слава богу, что рейс был обычный, а не

дальняя разведка. Он проходил теорию неформальных лидеров и знал, что к таковым не

относится.

– Что-что?
– рассеянно спросила сестра.

– Я говорю, застегни молнию.

– Господи, какая разница?
– она усмехнулась, но все-таки привела свой костюм в порядок,

потом с ногами запрыгнула к нему на кровать.

– 4 -

– Что я слышала, Ольгерд? Мы летим на бету Малого Льва?

– Летим, - твердо сказал он.

– Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это надо?

– Это никого не касается. Только Челмер опоздает к брату на свадьбу, но он-то как раз в

восторге.

– Челмер придурок и пустомеля, как таких вообще пускают в космос... А ты напрасно

надеешься, что отец за тебя заступится, тебя года на два отстранят от полетов.

– Мне этого как раз и не хватает.

Больше возражений у нее не нашлось. Сидя на безупречно заправленной кровати и

лениво наматывая на палец прядь волос, она летела на планету, открытую ее отцом и

названную ее именем. Летела на корабле своего брата и в глубине души чувствовала себя

польщенной таким неожиданным виражом.

– Ну что ж... поглядим на эти развалины.

– Там не только развалины.

– Ты имеешь в виду башни?

– Я имею в виду храм. Храм. Как же ты не помнишь?

– Что в нем особенного? Фрески блеклые, потолки потресканные, пола просто нет. .

только то, что вокруг одни заводы? Там, наверное, склад был или лаборатория.

– Там были наши родители. Вместе. Понимаешь? И мама еще была жива.

– Ну и что?

Ольгерд смотрел на сестру и думал: в самом деле, она такая бесчувственная или

притворяется?

– Послушай, мамочкин сынок, - спросила она, привычно переходя к холодной иронии, -

за что ты ее так любишь до сих пор, что готов тащиться на край вселенной только потому,

что там ступала ее нога?

– Ингерда, что ты говоришь?

– Ничего. Не делай из нее святую посмертно. Она всю жизнь моталась в космосе вслед за

отцом, забыв, что у нее есть дети. Она жила для него, а не для нас. И детей рожала для него.

А мы ей были не нужны...

Ольгерд даже не возмутился, он не ощутил ничего, кроме липкого одиночества. У них

было общее детство, но они росли как будто на разных планетах.

– Тогда что ты сама делаешь в космосе, если осуждаешь таких женщин?
– спросил он

устало, на откровенность больше не тянуло.

– Я?
– Ингерда встала, холодно глядя на него зелеными, яркими как огоньки глазами, - а

кто тебе сказал, что я собираюсь иметь семью и детей?

– А вдруг, - усмехнулся Ольгерд, - найдется кто-нибудь достойный нашей принцессы?

– На Земле таких нет, - ответила она ему с такой же усмешкой, - может, на моей планете

поискать?

Планету она с уверенностью назвала своей. Планета во всех каталогах называлась

«Ингерда».

– Все-таки отец тебя избаловал.

Она дернула плечом.

– Меня - отец, тебя - мать. Всё справедливо.

– Ладно, умойся и ступай в свою лабораторию. И прекрати опаздывать к завтраку, в конце